Маргарита Ангулемская и ее время

Будучи герцогиней Алансонской и проводя большую часть времени при дворе своего брата, где она играла одну из первых ролей, Маргарита не могла не поддерживать и не развивать в короле тех черт и качеств характера, которые делали его для всех чрезвычайно привлекательным и заставляли прощать ему то, что всякому другому поставили бы в упрек. Ее называли «добрым гением» Франциска, и это не преувеличение. Все те деяния короля, которые принесли ему славу, задумывались и совершались с участием его сестры.

Ее ровный и мягкий характер, бескорыстная преданность королю, отсутствие каких бы то ни было мелочных и низких побуждений, удивительно светлый и проницательный ум, о котором знали и говорили не только во Франции, – это давало ей большую власть над братом, безусловно верившим ей. Она одна умела гасить вспышки раздражения, нередко у него случавшиеся, могла укрощать его растущий деспотизм, всегда и неизменно являлась перед ним заступницей всех несправедливо преследуемых, гонимых. Под ее диктовку Франциск не раз писал приказ о помиловании и даровании свободы, вместо того чтобы подписаться под смертным приговором. Маргарита являлась его поддержкой и советником не только в культурных начинаниях, интересовалась не только науками и искусствами: она принимала деятельное и непосредственное участие в государственных заботах своего брата.

Вот что пишет о Маргарите один из венецианских послов:

У Его Величества есть еще тайный совет… в котором участвует королева Маргарита, сестра короля; поэтому она должна всегда находиться при нем [Франциске], как бы это ни было для нее лично неудобно… я думаю, что она не только умнейшая среди всех женщин Франции, но и среди всех мужчин. Не буду о ней распространяться более в уверенности, что Ваши светлости [обращение к сенату] уже много о ней наслышаны. Смею, однако, Вас уверить, что относительно интересов и дел государственных никогда не услышишь более правильных суждений, чем ее.

Брантом рассказывает:

Она так хорошо говорила, что все посланники приходили в изумление. Она очень помогала королю, своему брату. Послы всегда шли к ней по исполнении своего главного поручения, и очень часто, когда у короля были серьезные дела, он возлагал их на Маргариту, ожидая ее мнения и окончательного решения.

Нам придется еще говорить о тех дипломатических задачах, которые Маргарите предстояло разрешить после несчастной Павийской битвы, а то участие, которое она принимала, по мере сил и возможности, в политических и военных предприятиях своего брата, достаточно ярко выразилось в многочисленных ее письмах – как к королю, так и к маршалу Монморанси.[33]

А пока заглянем в залы королевского дворца. Здесь рядом с принцами крови, с гордыми титулованными феодалами, с прелатами и царедворцами мы видим дипломатов, съехавшихся со всех концов Европы, а также итальянских художников, французских артистов, поэтов и ученых, которые хотя и не могут похвастаться ни славными предками, ни богатыми родственниками, но перед их талантом почтительно склоняется сам король и его знатное окружение.

Одним из выдающихся поэтов XVI века является Клеман Маро. Он родился в Кагоре, в южном французском городке, в 1496 году. В 10 лет Клеман попал ко двору Людовика XII, у которого служил его отец, Жан Маро,[34] тоже поэт. Он-то вместе с двумя своими друзьями, Лемером и Кретеном,[35] внушил мальчику страсть к чтению поэтических произведений и желание самому попытать свои силы на литературном поприще. Позднее Клеман поступил в университет, но особенным прилежанием к сухой и скучной схоластической науке не отличался, а учился понемногу, «чему-нибудь и как-нибудь», проводя гораздо больше времени в разных похождениях и увеселениях со своими товарищами.

Гийом Кретен вручает Франциску I свою книгу

Его несомненный ум и поэтический талант вместе с любовью к литературе, придворное воспитание, наложившее на его поведение отпечаток светскости, а также веселый и добродушный нрав – все это делало из него милого собеседника и приятного участника того кружка, который собирался у королевской сестры.

Многие исследователи отмечали, что Клеман Маро был истинным французом. К примеру, Д. Низар (Nisard) пишет о нем: