Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Разоблачая идеологические трактовки большинства комментаторов, которые высказывались о Маргарите де Валуа до меня, я, разумеется, сознаю, что тоже произвела идеологическую трактовку персонажа и что в своей работе исходила из запросов, гипотез или позиций, свойственных моему времени, моей социальной группе и моему полу. Во всяком случае, я испытываю чувство, что, призывая к переоценке образа Маргариты и привлекая внимание более к ее политическим и литературным дарованиям, чем к тайнам ее юбок, иду наперекор уничижительной традиции и участвую в более сложном — а также более интересном — воссоздании нашего прошлого. Эта переоценка сегодня необходима, чтобы ее творчество заново открыли, стали изучать и опять включили — на место, которое оно никогда не должно было бы утрачивать, — в состав культурного наследия нашей страны, которому оно оказывает немалую честь.

Прежде чем я уступлю место Маргарите, да будет мне позволено поблагодарить некоторых людей, которые помогали мне, подбадривали и поддерживали меня в течение всех лет изучения вопроса, — прежде всего Мадлен Лазар, научную руководительницу моей диссертации, чья огромная заслуга состоит в том, что она не только направила меня на путь этих изысканий, но и позволяла мне идти туда, куда меня влекло любопытство. Далее — Жана Бальзамо, Мари-Мадлен Фрагонар и Алена Виала, членов моей диссертационной комиссии, которые привлекали мое внимание к пробелам и, конечно, недостаткам моей работы, но всегда с целью ее улучшения, чтобы сделать ее достойной публикации. Наконец, Жоэль Вилье, которая терпеливо перечитала все эти страницы и умело отметила то, что следовало еще подправить… Пусть все они, равно как и те, кого я не упоминаю, примут выражение моей искренней благодарности.

Первая часть. История женщины

Предварительная глава. Дочь короля или дочь королевы?

В сентябре 1577 г. Маргарита Валуа возвращалась из дипломатического путешествия во Фландрию, куда ездила, чтобы поддержать кандидатуру своего младшего брата на престол Нидерландов. На въезде в Динан ее остановили чрезмерно возбужденные горожане, пытавшиеся помешать ее кортежу проехать. Она знала, что с недавних пор в стране разгорелись волнения, но к этому добавлялась и еще одна причина для тревоги: был вечер дня муниципальных выборов, жители города радостно поздравляли своих избранников, и многие из них были пьяны. Маргариту обступила толпа. «Я поднялась в полный рост в своих носилках, сняла маску и жестом дала понять ближайшему [горожанину], что желаю говорить с ним. Когда он приблизился ко мне, я попросила его помочь установить тишину, чтобы я имела возможность быть услышанной; сделано это было с большим трудом. Я представилась им, кто я такая, и назвала причину своей остановки»[4]. В конце концов ее пропустили. Немного позже в городе снова началась суматоха: в ее свите опознали главного распорядителя двора епископа Льежского, злейшего врага города, — почтенного старика, которого толпа пожелала схватить и которого королева срочно провела в свое жилище, потребовав немедленного вмешательства бургомистров. Когда те пришли, они были «пьяными до такой степени, что не понимали, о чем говорили». Маргарита постаралась успокоить горожан, «убедив их в своем неведении относительно того, что главный распорядитель является их врагом», и «ясно дала им понять, какие последствия принесет им оскорбление персоны моего ранга, являющейся другом всех главных сеньоров [Генеральных] Штатов, [добавив], что убеждена в том, что господин граф де Лален и все иные именитые руководители [Штатов] найдут весьма дурным прием, который мне здесь оказали. Бургомистры, услышав имя графа до Лалена, поменялись в лице. Изъявляя в его отношении столько же почтения, сколько проявляют ко всем монархам вместе взятым, включая меня саму, самый старый из них спросил меня, улыбаясь и запинаясь, правда ли то, что я друг господина графа де Лалена? Понимая, что знакомство с графом сейчас поможет мне более, чем родственные связи со всеми государями христианского мира, я ответила ему: "Да, я его друг и даже родственница". После чего они склонились в поклоне и облобызали мою руку, оказывая столько же куртуазных знаков внимания, сколько дерзостей я претерпела от поведения горожан…».