Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Если на сей раз Маргарита сняла с себя обвинение, то на этом ее неприятности не кончились. Из Лиона двор решил направиться в Авиньон, где предполагались переговоры с маршалом Дамвилем. Оба союзника королевы — муж и брат — имели жалкий вид: с одной стороны, король пытался их умаслить, в то время как «политики» и «недовольные» продолжали свои дебаты без них; с другой стороны, они сцепились из-за любви г-жи де Сов. «Спустя немного времени она вызвала такие чувства у моего брата и моего мужа, […] что в своей страсти […] они забыли обо всех своих амбициях, долге и замыслах и не могли думать пи о чем другом, кроме любви к этой женщине». Король Наваррский, считая, по словам Маргариты, что жена его ревнует, но, что более вероятно, видя, что она поддерживает Алансона, вскоре перестал ей доверять; герцог, со своей стороны, не мог удержаться от того, чтобы не пересказывать баронессе все, что говорила ему сестра. Если учесть, что Сов с очень большой вероятностью была тогда еще и любовницей Ле Га, масштаб раздоров между тремя участниками этого сообщества можно себе представить…

Итак, поездка двора происходила в атмосфере, которая все более накалялась, причем и само путешествие было не слишком удачным. При переправе через Рону судно, перевозившее слуг Маргариты, потерпело крушение, и человек двадцать погибло[130]; переговоры Короны с Дамвилем в Авиньоне ни к чему не привели; с начала лета широко распространился памфлет «Удивительное рассуждение о жизни и деяниях Екатерины Медичи», разжигавший недовольство мятежников. Обратная дорога, уже глубокой зимой, оказалась не веселей, пусть даже двор совершил «большое путешествие через Бургундию и Шампань в Реймс, где произошло бракосочетание короля». Действительно, 14 января 1575 г. Генрих III, к несчастью для всех, женился на захудалой принцессе из Лотарингского дома — Луизе де Водемон, с которой познакомился по дороге в Польшу. Помазание короля прошло накануне, и настроение его участников не было праздничным: только что пришла весть о смерти Клод, герцогини Лотарингской, второй дочери Екатерины, «из-за чего весь двор погрузился в траур и величайшую скорбь»[131].

Едва королевская семья вернулась в Париж, как начались новые раздоры, в частности, между королем и герцогом Алансонским. Последний, став после смерти Карла IX наследным принцем, к которому должна была отойти корона, делался все более важной персоной: средства его дома неуклонно возрастали, с каждым днем он приобретал все больше сторонников, в том числе и из числа бывших приверженцев Генриха[132]. Между свитами обоих братьев, состоявшими из бесстрашных молодых людей, которые охотно извлекали из ножен шпагу или кинжал и культивировали провокацию как искусство, тоже вспыхивали бурные ссоры. Именно в этой среде Маргарита найдет себе одного из самых отважных слуг в лице Бюсси д'Амбуаза.

Ему тогда было лет двадцать пять, и он уже прославился как смельчак. «Скорый на руку и самый заносчивый человек на свете», «в избытке» обладавший дерзостью, по выражению его друга Брантома[133], он был прямо-таки олицетворением галантного кавалера, которых так ценил Ренессанс. До крайности храбрый, он был еще и красноречив и с удовольствием обхаживал Музу[134]. Бюсси, входивший в свиту короля и некоторое время сопровождавший его по пути в Польшу, позже перешел на службу к герцогу Алансонскому. «Он постоянно сопровождал моего брата и, стало быть, меня, поскольку с братом мы почти не разлучались», — комментирует Маргарита, которая теперь постарается, как прежде в отношении Гиза, отрицать увлечение главным миньоном герцога, но ничуть в этом не преуспеет — настолько светлые воспоминания оставил у нее этот человек, о котором она говорит: «Это столетие не знало лучшего мужчину и дворянина, наделенного такими достоинствами, авторитетом, привлекательностью и умом». Из неспособности Маргариты скрыть восторженное восхищение перед этим несравненным героем, какое она по-прежнему, двадцать лет спустя, все еще испытывала, вполне можно сделать выводы о глубине и силе любви, которую она питала к нему прежде. Кстати, ради Бюсси, и только ради него одного, королева часто будет говорить больше, чем хотела бы.