Маргелов

Вдруг увидел: со стороны противника по шоссе в нашу сторону мчится одиночная легковая машина. В бинокль было хорошо видно, как она то появлялась, то исчезала среди холмов. Я оглянулся на свою траншею, которая опоясывала справа и слева дорогу и, хорошо зная своих пулеметчиков, сбросил шинель и помчался к ним. Бежал и размахивал руками. Лучших пулеметчиков я поставил возле шоссе. Среди них был Пих, мой лучший снайпер. В голове было: вдруг это едут парламентеры от немцев, если их расстреляют мои пулеметчики, жди беды. Во-первых: немцев, как сообщила разведка, в Перге много, несколько тысяч, с танками, артиллерией, минометами, и если они пойдут напролом, моя рота будет просто растоптана. Во-вторых: в парламентеров стрелять нельзя, “батя” такого не простит. Не хотелось бы опростоволоситься в конце войны. И я успел. Пих уже взял на мушку машину и стиснул зубы, готовый дать пристрелочную очередь.

Машина приближалась. Я вышел на дорогу. Поднял руку. В другой руке автомат. Машина остановилась. И кто из нее выходит? Наш генерал! Командир дивизии Василий Филиппович Маргелов! С ним несколько наших офицеров. Всех я знал в лицо. Это было так неожиданно, что я не сразу сообразил, что надо доложить, а когда начал докладывать, генерал уже вышел из машины и, не дослушав мой доклад, выразился кое-какими словами и тут же поставил мне задачу. Он мгновенно оценил нашу позицию, все ее преимущества и всю опасность. Я до сих пор помню ее, ту задачу, слово в слово:

— Помни, что сегодняшняя ночь должна быть последней в этой проклятой войне. Немцы на рассвете или навяжут нам последний бой, или же капитулируют. Другого выхода у них нет. И мы должны быть готовыми ко всему. Все это произойдет на твоем участке фронта. Твоя рота оседлывает центральную магистраль, по которой пройдет вся техника. Доведи приказ до каждого солдата. Будьте готовы, от вас может зависеть все.

Слушаю приказ генерала, а в голове одно: хорошо, что я успел добежать, хорошо, что успел… Вот был бы номер, если бы моя рота в этот последний день войны расстреляла машину нашего генерала и весь штаб. Какое я нашел бы оправдание? К тому же от рук моих солдат погиб бы не только мой командир, но и мой земляк, ведь мы оба из Костюковичей Могилевской области…

Генерал знал меня, несколько раз мы разговаривали о нашей родине. После того как отдал приказ, командир дивизии спросил:

— Ну, земляк, теперь рассказывай, что из Костюкови-чей пишут?

Я вкратце рассказал. А в голове все одно звенит: чуть не расстрелял своего генерала, земляка…

Василий Филиппович заметил это и говорит:

— Что-то ты, Хомченко, как печеный. Опять, что ли, отмечали победу?

— Да нет, — говорю, — вы не с той стороны ехали, и мы чуть вас не расстреляли…

Он покачал головой, посмотрел на моих пулеметчиков, на остовы сгоревших и разбитых машин, которые валялись на обочинах шоссе в зоне досягаемости нашего огня, всё мгновенно оценил и говорит:

— Хорошие пулеметчики?

— Хорошие, — говорю.

— Вижу. Всех, кто отличился, по итогам последних боев представь к медалям. Списком. Так что медалей для героев не жалеть. Особенно для пулеметчиков. О нашем разговоре и приказе срочно доложи комбату Мачехину. Я подпишу.

Приказ получен. Побежал исполнять. По телефону тут же позвонил командиру батальона капитану В. П. Мачехину. Собрал командиров взводов, сержантов, все им растолковал. Сказал и о медалях.

Приблизительно в 19.00 позвонил по телефону командир батальона гвардии капитан Мачехин, справился об обстановке, о поведении противника. Я доложил, что все спокойно, к бою готовы.

Всю ночь я провел в траншее. В 4.00 снова позвонил комбат. Я доложил, что по-прежнему все спокойно.

В 5.00 прибежал посыльный и доложил, что немцы капитулировали.

Так закончилась война».

* * *

Батарея 100-го гвардейского противотанкового артполка следовала за машиной командира дивизии. Старший лейтенант Е. П. Криницын взял с собой лучшие расчеты.

Этой небольшой, но грозной колонной они влетели в Перг к штабу немецкого корпуса. Артиллеристы быстро развернули орудия. Генерал Маргелов с начальником связи дивизии подполковником Д. М. Котлярским, которого он взял с собой в качестве переводчика, быстрым шагом пошли к зданию немецкого штаба. Часовой, стоявший у входа, попытался преградить им путь, но Маргелов, решительно глядя ему в глаза, похлопал по кобуре маузера, и часовой шагнул в сторону. Никакого белого флага парламентеров. Никакого ожидания приема. Он действовал как хозяин этого города со всеми его окрестностями, как победитель. Артиллеристы получили приказ: «Если я не выйду из штаба через десять минут, открыть огонь по штабу фугасными».

На крыльце появилась группа немецких офицеров. Все были вооружены автоматами. Маргелов поднял руку и через переводчика, не сбавляя темпа шага, сказал:

— Немедленно проведите меня к вашим командирам! Имею полномочия от вышестоящего командования на ведение переговоров!