Маргелов

— Так точно, товарищ генерал! Закажу брезентовые штаны пошире, чтобы из них все выдуло ветром, если, не дай бог, при прыжке рот раскрою!

— Ну, мудачок, хорошо, что понял кое-что. Там у вас в разведотделе хорошие офицеры, присматривайтесь к ним, перенимайте все лучшее и полезное.

Когда я был уже за дверью, услышал хриплый голос генерала:

— А из этого академика неплохой десантник получится».

Глава седьмая ЧП В 98-Й

История эта невеселая, хотя есть чему улыбнуться — и не особенно горько. Произошла она в 1953 году в одной из частей 98-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.

В штаб корпуса позвонили из штаба дивизии: ЧП! Маргелов выслушал подробности тревожного доклада и приказал дежурному офицеру:

— Машину! Живо!

А докладывал командир 98-й дивизии полковник Мороз, просил разрешения «во избежание ненужных жертв» применить оружие на поражение.

Маргелов выругался, так что на другом конце провода даже треск прекратился. Сказал:

— Застрелить-то солдатика большого ума не надо. А сам пробовал разговаривать?

— Пробовал, — сказал Мороз. — Бесполезно. И командир полка пытался. Никого не подпускает. Так что остается одно. Злой. Пьяный. К автомату два запасных диска.

— А ты как думал! — снова выругался Маргелов. — Десантник к бою приготовился! Хороший солдат?

— Хороший. Плохому ротный отпуска не объявлял бы.

— Вот видишь! Ничего без меня не предпринимать! Я сейчас буду!

Ездил он тогда на служебной «победе». Машина всегда была на ходу. Так что к месту происшествия прибыл быстро.

В эту ночь солдат отправился в наряд в составе караульного взвода, заступил на пост часовым, отстоял смену, а во время второй напился и потребовал, чтобы к нему пришел командир роты. Предыстория такова: ротный пообещал солдату отпуск на родину, уже объявил об этом перед строем, но потом по какой-то непонятной причине отменил его.

— Пусть придет командир роты! Я застрелю его! — кричал часовой.

Командира роты среди собравшихся не было. Он где-то надежно спрятался. На ЧП сбежалась половина полка.

Вокруг поста окапывался караульный взвод. Устанавливали пулемет. Солдаты готовы были открыть огонь в любую минуту и выполнить приказ о ликвидации.

Застав такую картину, Маргелов снова выругался и крикнул солдату:

— Сынок! Подожди, не стреляй! Я выйду к тебе! Поговорим!

— Не подходите никто! — снова закричал солдат; по голосу можно было понять, что он находится в крайней степени нервного срыва. — Пусть выйдет командир роты! И я его, суку, застрелю!

— Потом разберемся с командиром роты! Потом разберемся с ним! Давай поговорим! — И Маргелов шагнул на открытое пространство, засыпанное щебнем.

Он шел к посту. Солдат молчал. Ни голоса, ни выстрела. Когда до караулки осталось шагов двадцать, Маргелов остановился:

— Сынок! Видишь, я без оружия! Знаешь ли ты меня?

— Знаю! — тут же послышался голос; теперь он был спокойнее. — Вы — наш генерал! Командир корпуса!

— Вот видишь. Давай поговорим спокойно. Мне приятно, что ты меня знаешь как командира своего корпуса. И я, может, тебя знаю. Мне сказали, что ты хороший десантник. Мы с тобой оба десантники и сумеем поладить.

Солдат молчал.

— Положи автомат, выходи ко мне. Покурим.

— Товарищ генерал, я на посту! И могу убить! — В голосе солдата послышалась дрожь, а последние слова он произнес со стоном.

Позже Маргелов рассказывал офицерам штаба корпуса: «Когда солдат сказал, что знает меня, я почувствовал — психика его не нарушена, а значит, не выстрелит».

Генерал сделал еще несколько шагов к караулке и уже твердым голосом командира приказал:

— Слушай, солдат! Даю тебе честное генеральское слово! Если сейчас же отдашь автомат, судить тебя не буду!

— Товарищ генерал! Не подходите, застрелю!

— Ах ты, такой-сякой-паршивый! Стреляй, гад, в своего генерала! В меня фашисты четыре раза в упор стреляли и не убили! А ты, засранец, из укрытия хочешь убить! Да тебя тогда твои сослуживцы растерзают! Положи автомат и выходи ко мне! Я тебя не дам в обиду! — И, расстегнув шинель, как когда-то перед атакой, решительно шагнул к караулке.

Солдат то ли растерялся, то ли начал трезветь, то ли подействовали на него слова и действия командира корпуса, но сказал уже спокойно:

— А вы действительно не накажете меня?

— Даю генеральское слово, что судить не буду!

Солдат вышел из караулки, посмотрел по сторонам, молча положил у ног автомат и вытянулся перед генералом по стойке «смирно». Так и стоял не шевелясь.

Генерал быстро подошел к нему и обнял.

— Вот и молодец, — сказал солдату и указал на штабель аккуратно сложенных бревен. — Садись, покурим.

Покурили. Потом генерал усадил солдата в свою машину, и они поехали в штаб корпуса.

Полк, столпившийся неподалеку, молча наблюдал их отъезд. Не верилось, что история, обещавшая закончиться кровью, разрешилась так обыденно просто — покурили, поговорили, сели в машину и уехали…

Полковник Мороз поднял автомат, отделил рожок, передернул затвор, и патрон, который уже был дослан в патронник, упал к ногам.

Но это еще не конец истории.