Маргелов

Из рассказа бывшего бойца 14-го военно-восстановительного отряда Николая Афанасьева: «9 марта нас перебросили из Гопри в Цюрюпинск. Ночью 13 марта мы начали переправлять на острова наши войска, а на рассвете началось форсирование Днепра. Настроение у всех было приподнятое. Когда наша лодка вышла из протоки Перебойная, открылась панорама города. Было отлично видно улицу Говардовскую (ныне проспект Ушакова), разрушенный элеватор, портовые здания. Во многих частях города поднимались клубы дыма. Немцы жгли город. Мы не успели дойти до середины Днепра, как со стороны порта по нам открыли пулеметный огонь. Вода, казалось, закипела. В ответ тут же открыли огонь наши минометы и артиллерия. Начали стрелять наши солдаты с лодок и плотов. Спустя время огонь со стороны немцев ослабел и прекратился. Опасаясь окружения, противник начал отход. Наша лодка подошла к зданию яхтклуба, напротив нынешнего речпор-та, но берег оказался заминированным, и нам пришлось ждать, когда саперы снимут смертоносные “сюрпризы”. Рядом было несколько блиндажей, и мы с опаской зашли в один из них. На столе стояли котелки с еще горячей едой. Немцы не ожидали нашей высадки и в полном смысле слова драпали. Завод Коминтерна взорвать они не успели. Его захватила наша разведрота. По деревянным мосткам через реку Кошевую мы переправились в город.

На улицах было полно брошенного немецкими солдатами оружия: автоматы, карабины, пулеметы. Попадалась различная амуниция. Зато ни одного жителя в первый день мы не встретили. Оказалось, немцы издали приказ, по которому всему гражданскому населению предписывалось покинуть город. Тех, кто прятался, если находили, расстреливали на месте. Причем оккупантам было все равно, кто перед ними — женщина или мужчина, подросток или пожилой человек. Я жил в районе Забалки на улице Красноармейской, и в первый же день забежал домой, но там никого не застал. Лишь спустя несколько дней домой вернулась моя мать. Бои в городе закончились лишь к вечеру. В районе железнодорожного вокзала отступающие немецкие части пытались держать оборону. Третья стрелковая рота капитана Кутепова штурмом взяла железнодорожную станцию. Войска, освободившие Херсон, не задерживаясь выходили за город и продолжали наступление. Немцы, несмотря на отход, продолжали яростно сопротивляться. Под Киселевкой на трассе Николаев — Херсон немцы предприняли танковую контратаку. Об ожесточенности боев говорит тот факт, что Николаев наши войска освободили лишь 29 марта, спустя пятнадцать дней после Херсона. В 22 часа 13 марта в Москве прогремел салют в честь освобождения нашего города. Сотни солдат и офицеров были награждены орденами и медалями, а восемнадцать человек получили звание Героя Советского Союза».

Если наложить все эти документы на даты и рубежи, то обнаруживаются существенные разночтения. Выводы можно сделать разные. Но то, что каждый из действующих лиц трагедии под названием «Война» видел свою войну, очевидно.

Представление на присвоение звания Героя полковнику В. Ф. Маргелову готовили в штабе 28-й армии, в которую тогда входил 13-й гвардейский стрелковый корпус. В наградном листе говорилось: «За умелое управление войсками при форсировании р. Днепр и овладении г. Херсон, проявленные при этом инициативу, настойчивость и личную храбрость полковник Маргелов достоин звания “Герой Советского Союза”». Свои подписи под представлением поставили командующий 28-й армией генерал-лейтенант А. А. Гречкин, член Военного совета армии генерал-майор А. Н. Мельников, командующий войсками 3-го Украинского фронта генерал армии Р. Я. Малиновский. Представление было оформлено 17 марта, а уже 19 марта 1944 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении командиру 49-й гвардейской стрелковой дивизии полковнику В. Ф. Маргелову высокого звания Героя Советского Союза.

Однако ночная «самоволка» на правый берег Днепра не прошла Маргелову даром. Когда он в первый раз вернулся с захваченного плацдарма, чтобы эвакуировать раненых и организовать переправу подкрепления, сразу попал, как пишут биографы, «в объятия» командира корпуса. «Маргелов, ты бросил дивизию!» Как всегда, бурная реакция, отборный мат, угрозы отдать под трибунал, потом обычный «расстрел», и когда арсенал ругательств иссяк, начался более спокойный разговор.

Маргелов начал с доклада:

— Один полк уже на том берегу. Дерется. Расширяет плацдарм. Второй заканчивает переправу в районе города. Мы с бойцами третьего батальона выстояли и обеспечили успех всему соединению. Если сейчас продвинемся здесь и здесь в глубину еще хотя бы на километр, немцы почувствуют, что дело пахнет окружением, и начнут покидать город.

У соседей в это время шла тяжелая переправа. Дело не ладилось. А тут все-таки, как ни крути, успех. И его нужно развивать. Чанчибадзе улыбнулся, скупо процедил:

— Молодэц.

— Разрешите продолжить наступление?

— Разрэшаю.

— Список героев готов представить вам на утверждение после взятия Херсона.

Чанчибадзе покачал головой и на прощание сказал:

— Маргэлыч, ты нэ орел. Нэт. Ты — коршун! Ступай, выполняй.