Марьград (СИ)

Игорь заставил себя оборвать эти размышления. Нехорошо так. Повторил из вспомнившейся на днях песни: двадцать лет — это срок, что длиннее и глубже могилы. «Василичи» держатся, а сдавшихся — из которых одни еще хорохорятся, но фактически сдались, другой и вовсе капитулировал, — сдавшихся не осуждают, сдавшимся сочувствуют. Павел сдался, наверное, инстинктивно; Иван, нет сомнений, и осознанно.

Да и потом, сказал себе Игорь, что я знаю о других капитулировавших, которые лежат без жизни и без смерти там, внизу? Кто из них с каким был… или есть… образованием — Боже, что за разница?

Так что нечего.

— Петр, сколько сейчас ваших… ну то есть наших… ну ты понял — сколько их лежит этажом ниже?

— На шестнадцатом-то? Семеро… нет, уже восьмеро… со вчерашнего дня…

— Всего, значит, двенадцать вас было изначально.

— Как месяцев! — сказал Петя. — Или как этих… знаков Зодиака!

Не так прост парень, как держит себя, подумал Игорь. Что ж, ему так удобнее.

— Или апостолов, — добавил он.

Петя вдруг заговорил с горячностью:

— А знаете, ИгорьЮрич, что я открыл? А вот что! Я еще раньше открыл, что если взять первые буквы наших фамилий, то получится АВЕРС. А аверс — это же главная сторона медали! Не оборотная, как ПалЛексеич говорит — мы, мол, как отдача от выстрела, — а главная! Вот. А как вчера Матвей Константиныч от нас ушел, так я по-другому открыл. Знаете, как? А вот как! Нас теперь четверо: Вялкин, Елохов, Речицын, Анциферов, да? Получается: ВЕРА!

— Круто! — восхитился Игорь. — А Лушников, смотрю, никак не вписывается…

— Так вы-то, ИгорьЮрич, у нас наособицу! Иван Максимыч верно подметил!

— И правда круто, — изрек вошедший в кухню-столовую Елохов. — Растешь, Петр. Сейчас Иван приползет, уж он-то по достоинству оценит. Однако всех с добрым утром. И желательно бы на зуб что-нибудь кинуть. Кашка есть, Петя?

Вскоре прихромал и Анциферов. Они с Елоховым вяло жевали-глотали, вяло перебрасывались какими-то малозначительными фразами; Игорь не вслушивался; вести с ними разговоры ему и вовсе не хотелось. Потом эти двое ушли к себе, а он остался. Сидел молча, курил, ждал Сашу.

***

Выступили из Резиденции ровно в полдень. Петя не преминул отметить: «Во, и часов тоже двенадцать».

Пятисотметровый коридор, поворот налево, еще раз налево и еще пятьсот метров. Игорь, полуутвердительно-полувопросительно: «Проспект Пятнадцать». Александр, традиционно: «Ага».

Никакой площади Пятнадцатых Встреч: проспект упирается в глухую стену, справа тоже стена. В очередной раз налево. Здесь привычно: площадка, пятимаршевая лестница вниз. А внизу опять не так, как на всех предыдущих уровнях: хода налево нет. Есть только направо, в широкий проем.

Вошли, остановились перед следующим проемом. Слева аккуратно разместились три самоката, справа — тележка на четырех колесиках, на ней мегафон. За проемом — слабо освещенный коридор.

— Это мы типа в шлюзе, — пояснил На-Всё-Про-Всё. — Дальше уже то самое. Игорь, уверен? Там долго не пробудешь, что толку соваться?

— Перекур, — ответил Игорь. — И покачусь.

— Дело хозяйское… Я с тобой прокачусь. Петро, ты страхуешь.

— На атасе, — сказал Петя. — Не привыкать…

Игорь поднял брови:

— Неужто в юные годы гоп-стопничал?

— Да нет, — смутился тот. — Брякнул ради красного словца, не подумал… Вы ж не воровать идете, а наоборот, на эту…

— На миссию, — вспомнил Игорь беседы с Коммодором. — Не тушуйся, Петр, наше дело правое, хоть и хозяйское!

— Не на атасе, Петро, — назидательно сказал Александр, — а на стреме тогда уж. Ну что, — обратился к Игорю, — как тебя дружок твой Федюня прозвал, путником? Готов, путник?

— Маньяк я, — уточнил Игорь. — Погнали. Сначала малый вперед. Саш, я войду, ты за мной, а уж там рядышком, потихоньку. А дальше — по обстоятельствам.

Не выбирая, взял самокат, подкатил его к проему. Посмотрел на часы. Идут нормально, показывают 12:28. Кстати — отметил краем сознания — теперь вот ровно неделя с прорыва, с точностью до минуты. Случайность, конечно.

Шагнул вперед. Почувствовал щелчок — как всегда при смене темпа времени. Опять посмотрел. Секундная стрелка замерла. Сделал еще пару шагов, махнул рукой — заходи, мол.

— Видишь, Саш, на циферблате логотип: Tempo Lento.

— Без очков я, — отозвался На-Всё-Про-Всё. — Но тебе верю.

— Tempo Lento — это по-испански «медленное время». Понты такие у фирмы, время-то часы отсчитывают исправно. А теперь стоят. Это по-испански будет Tempo Muerto. Мертвое время. А я что-то ничего не ощущаю. Никакого торможения жизненных процессов.

— Я у тебя ощущаю, наоборот, возбуждение, — серьезно сказал Саша. — Это нервное. И временное, ага. Так что поехали, раз уж ты такой упертый.

— Как ишак, — Игорю опять вспомнились дни перед прорывом. — Ладно, поехали.

— Экскурсия! — объявил вдруг Саша. — Гляди, ложементы по левой стене. Первый — Илья. Едем, Игорь, едем. Второй — Володька Елагин. За ним…

Глазеть на тела было неловко, но Игорь заставил себя не отворачиваться. Он понял: самим словом «экскурсия», казалось бы, неуместным, На-Всё-Про-Всё подсказал, что здесь не кладбище, не место для траура. И обозначил надежду.