Мари. Дитя Бури. Обреченный (сборник)

– Что ж, хеер Аллан Квотермейн, дайте мне свою руку. – С этими словами Питер Ретиф взял мои вялые пальцы в свою ладонь и громко сказал: – Ваш отец наверняка гордится вами сегодня, как гордился бы я, будь у меня такой сын! Господи Иисусе, далеко же вы пойдете, если уже успели столько совершить в столь юном возрасте. Друзья! Я приехал только вчера, а потому узнал о случившемся от кафров и от муи мейзи[21]. – Он кивнул в сторону Мари. – Я также прошелся по двору и заглянул в дом, посмотрел, где гибли нападавшие – эти места легко обнаружить по пятнам крови. Большинство убитых застрелил вот этот англичанин, лишь последних он убил копьем. Скажу как на духу, никогда прежде за всю свою богатую событиями жизнь я не видывал обороны упорнее и надежнее против превосходящего противника. А достойнее всего, пожалуй, то, как этот юный лев стал действовать, получив известие о намерениях врага, и его стремительная скачка от миссии к ферме. Повторю – отец может и должен им гордиться!

– Раз уж на то пошло, минхеер, я и горжусь, – сказал мой отец, присоединившийся к нам после утренней прогулки. – Но умоляю, ни слова более, иначе он возгордится без меры.

– Ба! – отозвался Ретиф. – Такие парни, как он, не пыжатся попусту! Зато любители поболтать так и норовят возгордиться. – Тут он сурово покосился на Перейру. – Как ни жаль, хватает павлинов, обожающих распушить хвост. Сдается мне, этот паренек ничуть не уступит мужеством вашему славному моряку, как его там… Нельсону? Ну, тому, который разгромил французов в пух и прах и геройски погиб, заслужив посмертную славу. Говорят, он тоже был мал ростом и маялся животом…

Должен признаться, что никакая другая похвала не была приятнее для моего слуха, чем слова комманданта Ретифа, прозвучавшие именно тогда, когда я ощущал себя буквально втоптанным в грязь. По лицам Мари и моего отца я видел, что и им эти слова показались слаще музыки. Да и остальные буры, люди храбрые и честные, не остались равнодушными.

– Ja! Ja! Das ist recht![22] – загомонили они. – Да, да, правильно!

А вот Перейра повернулся к нам своей широкой спиной и притворился, будто заново раскуривает погасшую трубку.

Ретиф еще, как выяснилось, не закончил.

– Так над чем вы приглашали нас посмеяться, минхеер Перейра? Над тем, что хеер Аллан Квотермейн вызвал вас на состязание? А почему бы нет, собственно? Если он стрелял в кафров, что бежали на него с копьями, значит вполне способен попасть в мишень. Вы говорите, что не желаете его грабить, забирать даром эту чудесную кобылу. Мол, вы выиграли столько призов в стрельбе по мишеням, верно? Но вам когда-нибудь доводилось стрелять в кафра, который летит на вас с ассегаем, минхеер? Или в ваших краях такого не случается? Что-то я не припомню таких новостей…

Перейра ответил, что я, кажется, предложил стрелять не по кафрам с ассегаями, а по другим целям, каким именно, еще не решили.

– Вот как? – уточнил Ретиф. – Ну, минхеер Аллан, и каковы же будут мишени?

– Мы оба встаем вон в том большом овраге между холмами. Хеер Марэ объяснит, он знает это место. Перед закатом там пролетают дикие гуси. Кто подстрелит шесть птиц наименьшим числом выстрелов, тот и победил.

– Если зарядить ружья дробью, это будет несложно, – заметил Ретиф.

– Дробью гуся редко собьешь, минхеер, – возразил я. – Они летят на высоте от семидесяти до ста футов. И я имел в виду нормальные патроны.

– Allemachte! – вскричал какой-то бур. – Вы изведете кучу патронов, чтобы подстрелить хоть одного гуся на такой высоте!

– Тогда сделаем так, – предложил я. – Каждому дается по двадцать выстрелов. Тот, кто собьет больше птиц, победит, даже если их будет меньше шести. Принимает ли вызов хеер Перейра? Если да, я готов сразиться с ним, пусть он завоевал столько призов.

Эрнанду Перейра явно медлил с ответом, и сомнения, его одолевавшие, были столь очевидными, что другие буры принялись смеяться над ним. В конце концов он разозлился и бросил в сердцах, что готов стрелять на пару со мной по антилопам, ласточкам и даже мухам, если мне и такое взбредет в голову.

– Пусть будут гуси, – подытожил я, – ведь иначе придется ждать, покуда я не окрепну для езды верхом, чтобы охотиться на антилоп и прочую дичь.