Мари (СИ)

   Увлечённый проповедью Якоб не отреагировал, и сын оставил его в покое. Тем временем девочка соскользнула со скамьи, и тихонько шурша платьем, пробралась по ряду поближе к Гансу. Остановилась, прижав пальчик к губам - тихо, мол, - и протянула мальчишке большое блестящее яблоко.

   - Благодарю... - прошептал Ганс тихонечко.

   "Фея" тряхнула завитыми локонами, украшенными крошечными розовыми бутонами, и вернулась на своё место. Ганс тихо сопел, рассматривая подарок, и думал, как обрадуется Ханна, если он с ней поделится. Его молочная сестрёнка как раз болела, и сладкое сочное яблоко наверняка развеяло бы её печаль.

   "Она съест его и тут же поправится, - решил Ганс. - А завтра мы пойдём вместе на кладбище за молодой крапивой для щей"

   Отец Мартин закончил проповедь, и прихожане начали расходиться. Довольный Ганс поспешил поделиться радостью с отцом:

   - Смотри, что у меня есть!

   Якоб удивлённо уставился на яркий спелый плод в руке сына.

   - Откуда у тебя это? Такое яблоко, ещё и весной...

   Ганс поискал взглядом девочку в розовом платье. Она стояла на площади и с интересом рассматривала часы на башне кирхи. Ганс помахал "фее" рукой и сказал отцу:

   - Вон та девочка подарила.

   Якоб взглянул - и вмиг переменился в лице. Выражение удивления исчезло, сменившись яростью, страхом и гадливостью. Он вырвал яблоко из руки сына и с силой швырнул на мостовую. От удара спелый фрукт разлетелся на куски, оставив на камнях влажное пятно сока. Тут же щёку Ганса обожгла крепкая злая пощёчина.

   - Не смей заговаривать с ней, Ганс! Не подходи к ней, убегай, как только увидишь! - кричал Якоб. - Эта тварь заберёт твою душу! Она пришла именно за этим!

   На шум начали сбегаться зеваки, из кирхи вышел отец Мартин.

   - Якоб, тише, - попытался он успокоить его. - Что произошло? Давай всё решим мирно...

   - Эта ведьма пришла за моим сыном! Она дала ему яблоко - греховный плод! Она хочет убить его!

   Подбежала растрёпанная Гертруда, вцепилась в Якоба и запричитала:

   - Иди домой, Якоб, люди смотрят, думают, ты лишился ума! Идём, пока над тобой не начали смеяться! Ганс, помоги увести отца отсюда!

   Вдвоём они кое-как потащили зеркальщика прочь. Якоб сквернословил и сыпал отборными проклятьями в адрес Мари. Постепенно площадь перед кирхой опустела. Остались лишь отец Мартин и девочка в розовом платье. Священник подошёл к неподвижной девичьей фигурке, коснулся ладонью светлых локонов.

   - Люди боятся тебя, Мари. Видишь, как получается...

   В голубых глазах не было ничего, кроме ясного майского неба.

   - Просто яблоко, - сказала Мари. - Почему?

   - Потому что для них не просто. Якоб боится тебя. Теперь и маленький Ганс тоже.

   - Почему ты не боишься?

   - Потому что вижу в тебе дитя Божье, - улыбнулся священник.

   Мари вернулась в церковь. Посидела на скамье, болтая ногами в красных башмачках. Отец Мартин прочёл молитву, заменил потухшие свечные огарки новыми свечами. Мари подошла, попросила одну. Священник не отказал. Девочка зажгла свечу и аккуратно поставила её рядом с остальными.

   - Зачем ты это делаешь, Мари?

   - А разве тебе от этого не светлее и легче?

   Отец Мартин задумался. "Если бы бедное дитя жило во времена Святой Инквизиции, её не миновал бы костёр", - сказал он про себя.

   - Я это знаю, святой отец. Помню.

   Дробинками раскатился по углам кирхи стук каблучков. Мари убежала.

   Свечи горели ровным рыжим пламенем. Язычки огня колебались изредка - будто кто-то большой слегка касался их дыханием.

   Если весенние лужи грозят простудой, а осенние щедры на липкую, холодную грязь, то бегать по лужам после летней грозы - огромное удовольствие. Особенно когда тебе десять лет, ты весел, беззаботен и в карманах твоей новенькой курточки звенят несколько серебряных талеров.

   - Ханна, эй, Ханна, не отставай! - задорно закричал Ганс, поднимая босыми ногами тучу брызг. - Смотри, я нашёл самое глубокое место!

   Худенькая темнокосая Ханна осторожно прошла по самому краю лужи, держа в одной руке чулки и башмачки, а другой приподняв подол платья так, чтобы его не забрызгать. Девочка хмурилась: прыгать по лужам ей не нравилось, но Ганс пообещал, что купит ей на ярмарке сахарных куколок - вот и пришлось пойти с ним.

   - Ганс, я устала, - пожаловалась Ханна тихонько. - И кушать хочется. Может, пойдём уже на ярмарку?

   Мальчишка нехотя вылез из лужи, обулся, помог обуться Ханне. Рядом с ней - хрупкой и болезненной - он чувствовал себя большим и сильным покровителем. А с деньгами, подаренными отцом на именины - едва ли не королём.

   - Пойдём, - сказал он важным басом и взял её за руку. - Купим сладостей и свежей горячей выпечки у булочника.

   Но до ярмарки дети не дошли. На маленькой площади, у которой не было даже названия, расположился бродячий цирк. Канатная плясунья, шпагоглотатель, старик-фокусник с облезлой обезьянкой, дряхлая гадалка и близнецы-акробаты казались настоящим чудом, ярким, как добрая сказка. Ганс и Ханна с трудом протолкались через толпу зрителей и замерли, глядя на циркачей.