Мари в вышине

Она, в свою очередь, рассказала о блондинистой подружке, с которой дружила с первых классов и которая иногда выводила ее в свет – так стряхивают пыль с велосипеда, которым никто не пользуется и он по-прежнему стоит в сарае: надо сделать хоть пару кругов и проверить, не заржавел ли. То в кино сходят, то на распродажи, то в ресторанчик. Она зациклилась на идее подыскать для Мари парня, но представления не имела об ее идеале мужчины – в отличие от Антуана, который после множества бесед на эту тему все знал досконально. Но Мари все равно была к ней сильно привязана. Ее развлекали разговоры о жизни в обществе – именно такой жизни она всячески избегала.

Мари призналась, что по характеру она скорее одиночка и ее это полностью устраивает. А я задался вопросом, кого Антуан считал своим идеалом мужчины. А главное, не подпадаю ли я сам под это определение?

Когда в разговоре возникали заминки, я ловил себя на том, что представляю ее соски, стиснутые чашечками лифчика, на грани задыхания, взывающие о помощи. На белом коне, с мечом короля Артура в руке, я внезапно появляюсь из ниоткуда, чтобы разрубить бретельки, стесняющие их свободу, и увидеть, как они вздымаются навстречу заходящему солнцу.

Каберне позднего сбора наверняка преодолело гемо-мозговой барьер.

После десерта я попросил ее продемонстрировать приемы, позволяющие столь легко нейтрализовать индивидуума моего сложения.

– А зачем вам знать? – со смехом поинтересовалась она.

– Может пригодиться по работе.

– Разве вас не учат в школе жандармов?

– Не такому.

– Но если я вам покажу, то подставлюсь сама.

– Я же обещал ничего подобного больше не делать.

– Я слишком много выпила, не знаю, получится ли.

– Я тоже слишком много выпил, так что меня будет легче уложить.

Она на секунду заколебалась, потом встала, чтобы отодвинуть низенький журнальный столик. На ковре будет удобней, ведь это же понарошку.

– Но сначала у меня тоже для вас кое-что есть.

Она достала маленький сверток, спрятанный под диванную подушку. Подарок. Настоящий подарок. Женщина делает мне подарок, мне, Оливье Деломбру, самому одинокому человеку в мире после Робинзона Крузо. Майка! С коровой, которая танцует чарльстон, как Жозефина Бейкер[25], с бананами вокруг талии.

– Это четвертый пункт правил коровника: Возмещение ущерба, причиненного пунктом три.

– Я могу померить?

– Она же ваша.

Я даже не подумал выйти переодеться. Стянул свою простенькую майку и надел новую, ее, прямо у нее перед носом.

– Словно по мерке. У вас отличный глазомер!

– Ну, я же должна определять конституцию своих коров, чтобы подобрать им хорошего быка.

– А я хороший бык с конституционной точки зрения?

– Обычный.

Бац!

Она улыбнулась мне, взяла за руку и начала объяснять движение. Я не стал сопротивляться и опустился на колени. Да и выбора не оставалось, боль была такой же сильной, как в первый раз. В результате я оказался распластанным на полу. Так и не уловив, что произошло. Каберне, корова с бананами, волнение… На ковре действительно было удобнее. Она наклонилась ко мне. Я чувствовал ее дыхание на щеке. Мне так хотелось, чтобы она меня поцеловала. Она приблизила губы к моему уху и прошептала:

– Надеюсь, под диваном нет никаких пауков.

Потом быстро выпрямилась и проговорила, накидывая кофту:

– Нужно проверить коров.

Она уже вышла, когда мне удалось встать. Я схватил свою куртку и побежал за ней во двор.

– Вы это делаете каждый вечер?

– Укладываю мужчину на ковер в гостиной или проверяю коров?

– И то и другое!

– Нет и да. Мужчин здесь бывает немного, а с коровами – так заведено.

– Вы желаете им доброй ночи?

– В некотором смысле…

Вечер был прохладный. Она предусмотрительно оделась потеплее. Вот ведь незадача. Лишила меня удобного случая применить самое расхожее романтическое клише: накинуть ей на плечи свою куртку.

Проснись, Оливье, ты что себе думаешь? Что она пятнадцать лет каждый вечер рискует простудиться в ожидании, когда ты прибудешь, чтобы набросить ей на плечи свою куртку?

И ты действительно решил, что именно сегодня она забудет одеться, чтобы ты мог поиграть в пошлого пляжного соблазнителя?

В любом случае, она вроде бы не питала слабости к романтическим клише. Хотя роза с рынка вместе с запиской была подвешена сушиться на посудном шкафу.

Укутавшись в кофту, она спросила, почему я боюсь пауков.