Марья Бессмертная

Я едва сдержала огорченный вздох. А потом вдруг поняла, что раз все закончилось и общих дел у нас больше нет, то… то надо возвращать кольцо. На этот раз окончательно. И почему-то от осознания этого стало неприятно и грустно.

— Что ж, тогда до свидания, — пробормотала я и потянулась рукой к кольцу. — Вот, возвращаю…

Однако Белогор внезапно перехватил руку и сжал в теплых ладонях.

— Подожди.

— Что? — сердце почему-то дрогнуло.

— Прежде, чем ты его снимешь, я хотел бы тебе кое-что сказать. Помнишь, я спрашивал тебя о том, веришь ли ты в предсказания? — спросил он.

— Да, — я недоуменно кивнула. — И я ответила, что…

— Что не веришь, помню, — завершил вместо меня Белогор. — Знаешь, я тоже долгое время в них не верил, особенно когда нагаданная судьбой отказала, вышла замуж за другого и под конец едва не захватила мой Источник.

— Василиса? — даже не удивилась я, а душу на миг неприятно кольнуло.

Ну конечно. Вот оно. Белогор ведь тогда сказал, что выбирал мою сестру не только из расчета. Значит, и впрямь все-таки испытывал к ней какие-то чувства?

Однако следующие слова Белогора перевернули все с ног на голову.

— Мне казалось, что она. Казалось, я верно понял предсказание о том, где найду свою судьбу, хотя ничего к Василисе не испытывал, — спокойно, уверенно произнес он. И добавил: — Но тогда я и понятия не имел о том, что у Кощея две дочери. Я не имел понятия о том, что существуешь ты, Марья. И даже не предполагал, что буду беспокоиться за тебя больше, чем за самого себя.

Слова, которые мечтает услышать каждая девушка, и я в том числе. Слова, от которых душа вмиг воспарила, а по телу прошла теплая волна. Однако…

Однако, если отбросить эмоции, могу ли я в них поверить? Могу ли я поверить, что один из сильнейших колдунов, расхаживающий по миру мертвых как у себя дома, вот так вот взял и влюбился в студентку Машу? Пусть даже по указке какого-то предсказания, если оно вообще было?

Слишком уж сказочно все это звучит, чтобы быть правдой. Как ни печально признаваться самой себе, я не настолько потрясающе выгляжу, чтобы, пардон за каламбур, потрясти такого мужчину. Скорее, тут дело лишь в том, что я — дочь Кощея. И только.

— Красивые слова, — ровно произнесла я, стараясь не выдать бушевавшего внутри клубка самых разных чувств. — Но откуда мне знать, что ты говоришь это не из-за того, чтобы не потерять доступ к Мертвой воде?

— Источник не имеет значения, — Белогор отрицательно качнул головой. — Ты можешь снять кольцо, Марья, но даже если снимешь, мое отношение к тебе не изменится.

Он неожиданно коснулся губами моей руки, а затем быстро отпустил и исчез в огненном росчерке.

И вот как после такого кольцо снимать?

Яр витиевато выругался, и только тут я осознала, что он тоже все слышал.

— Если хочешь знать мое мнение, то я ему не верю, — категорично сообщил он.

— А Василисе он тоже о предсказании и чувствах говорил? — уточнила я.

Вот тут посох замялся:

— Нет. Вроде бы нет. Но у Василисы характер не такой, ее такими речами не очаруешь, — поспешно добавил он.

— Ага, конечно. То-то она замуж за Ивана вышла, — фыркнула я.

— Так что с кольцом-то? Снимешь? — с надеждой уточнил Яр.

— Подумаю, — неопределенно ответила я.

Да, скорее всего мне расчетливо навешали на уши лапши, но… но все равно снимать кольцо я пока не стала Что-то чисто женское внутри упрямо противилось этому, билось в дальнем уголке сознания робким: «А вдруг?»

С такими вот мыслями я и отправилась вслед за остальными в трапезную.

Ужин нам обещали подать в самое ближайшее время, едва только приготовится мясо. А пока, чтобы скрасить ожидание, по приказу Кощея подали лучшее вино из его личных запасов. Сам он, правда, пить не стал, и мне не дал. Оставив Ланселота и Соловья отдыхать и дегустировать, отозвал меня в сторону и, мрачно оглядев окольцованную руку, резюмировал:

— Значит, не сняла кольцо.

Ох! И он туда же!

— Нет, не сняла, — спокойно ответила я.

— Почему? Неужто влюбилась?

Хороший вопрос. Вот только ответить на него весьма сложно. Потому что… потому что не знаю я!

— Влюбилась, влюбилась, — сдал Яр. — Этот хмырь белобрысый ей сейчас такого напел…

— А ну цыц! — сердито шикнула я. — Это был приватный разговор! Личный!

Впрочем, Кощею и того хватило. Он нахмурился еще больше.

— Ну зачем он тебе сдался? Зачем, я тебя спрашиваю? — раздраженно выдохнул он. — Василиса-то хоть в мать была, ее еще как-то понять можно. Но ты! Ты вся в меня! Состарюсь, кто на мое место заступит? Только ты!

— Ты бессмертный, — нервно напомнила я, чувствуя, что начинаю злиться.

Никогда не любила нотаций. И особенно не переносила, когда на меня давили.