Марья-Искусница и Хозяин костяного замка (СИ)

— Надоедливая, упрямая, — усмехнулся он, за горло пальцами меня обхватывая. А глаза теплыми стали, в душу мне смотрят, и сердце мое колотится, как заячье. — А красивая какая, зараза, смотрел бы и смотрел. Как бы тебя научить, чтобы больше ко мне не лезла, покой мой не нарушала? Не боишься совсем ничего?

— Тебя я не боюсь, — сказала я шепотом.

Он щеки моей губами коснулся и отступил.

— А зря, — и снова глаза его холодными стали. — Я тебе обещал, что в лягушку превращу, если ты вернешься?

— А как… кваааа! — завопила я, на пол падая. Забарахталась — ткань какая-то тяжелая меня с головой накрыла. Затем за ногу меня дернули, вверх подняли: увидела я, что лежит на полу платье мое огромное, амулет в виде коня и лента с волос, увидела лапки свои с перепонками и Мерлина, который меня вниз головой за лапку держал.

— Прощай, Марья, — сказал он, по брюшку меня почесал и зачем-то к окну понес.

— Чтоб у тебя бородавки по всему телу пошли, — проквакала я обиженно и лапки на груди сложила. — Ну погоди! Я тебе в следующий суп перцу столько насыплю, что ты неделю с высунутым языком ходить будешь! Ну все, — задрыгалась я, — попугал и хватит!!! А ну, целуй меня обратно!

— Зачем? — заинтересовался колдун, у окна останавливаясь.

— Чтобы я снова девицей стала-а-а-а!

Этот злодей меня за лапку раскачал и из окна выбросил! Я уж думала все, разобьюсь, но меня словно рука невидимая подхватила и понесла за стену над садом чудесным, донжон окружающим, над кузней и конюшнями, над курятниками и оружейной… Плюхнуло вокруг, застрекотало что-то, я задергалась — и всплыла на поверхности рва, который замок окружал.

— А если меня цапля ка-ква-кая съест? — крикнула я в сторону стены. — Ты-то лягушек не ешь, а они да!

Поплавала кругами там, поплавала, ругаясь. Вспоминала женихов своих — были ведь среди них парни добрые, скромные, работящие, нет, мне колдуна подавай, да еще и с придурью!

Глава 9

Вечер уж наступил, солнышко к закату пошло. Лежу себе на воде, лапки за голову закинув, качаюсь, думу думаю. Но не волнуюсь сильно — сейчас время ужина подойдет, колдун обо мне вспомнит и расколдует. Кто же после моей стряпни что-то другое есть захочет? Уж тогда я на нем и отыграюсь, только дай волю. Разве можно так с живыми людьми поступать?

Но скрылось солнце за горизонтом, а не вышел ко мне Мерлин. Вот упрямый какой! Сухарями давиться будет, а под венец — ни-ни.

Расстроилась я. К берегу подгребла, на кувшинку села, сижу и песню печальную напеваю. Проголодалась уже, да и скучно здесь. Лягушки остальные ко мне не приближаются, видимо, напугала я их ругательствами. Пою-то слова человеческие, а все равно слышу, что кваканье получается, и душевное такое, жалостливое, громкое! Пою и размышляю, что дальше делать.

Как теперь-то в замок возвращаться? Тут хоть девицей, хоть лягушкой, а замуж за Мерлина выходить надо. И что я, глупая, его в ответ поцеловать не додумалась? Алена мне шепотом говорила, что с Кащеем это лучше любых уговоров работает!

— Как прекрасно вы поете, леди, — прервал кто-то мои мысли, и я на аршина три вверх от неожиданности прыгнула. Обратно в воду плюхнулась, подняв рой брызг, выплыла на поверхность.

Смотрю — сидит на соседней с моей кувшинке лягух большой с грустными-грустными глазами и вздыхает.

— Не пугайтесь, леди, — проквакал он, на задние лапки привстал, переднюю к груди приложил и поклонился учтиво. — Очень я обрадовался, когда песню вашу услышал, сразу понял, что вы заколдованная дама. Никакая лягушка так не споет. Меня зовут сэр Гавейн. Я такой же несчастный пленник Мерлина, как и вы. Заколдовал он меня три луны назад, и с тех пор я здесь.

Я от испуга уже отошла, слушая товарища по несчастью, и так жалко мне его стало! С именем не повезло, так еще и лягушкой сделали!

— А за что же Мерлин вас заколдовал, добрый сэр? — проквакала я.

— Да за пустяк, — он лапкой махнул расстроено. — Стихи я плету торжественные, на пирах читаю. Вот и про колдуна сочинил, прочитал — а он рукой махнул, и сказал, что буду я теперь за оскорбление у него рядом с замком полгода лягушкой жить. И король похмыкал, но согласился, что право имеет.

— А что за стихи-то? — поинтересовалась я жалостливо.

Сэр лягух на лапках задних приподнялся, переднюю вперед протянул и проквакал:

- Нет чести биться без меча,

Кулачный бой — удел вилланов,

Презренен бой и колдовством,

В веках он не получит славы!

Закончил сэр Гавейн надрывно, и еще долго последняя рулада гуляла эхом над холмами и замком.

— Неужели за такие стихи обозлился? — удивилась я.

— Ну, — смущенно признался лягух, — я еще пошутил, что ему девок зачаровывать приходится, иначе бы ни одна его поцеловать не решилась, а предпочла бы лягушкою стать.

— Ну, за такое и у нас по морде можно схлопотать, — заметила я. — Обидно ведь. А повежливее как-то, поделикатнее шутить можно?