Мариенбад

Словом, ад, что и говорить! Хорошо еще, что доктора можно надуть. Он велит есть хворобу – сам ешь! Велит ходить – ходи! А мы лучше сядем и сыграем в преферансик. Беда только, что не всегда найдешь третью руку. Тогда приходится играть вдвоем в «шестьдесят шесть». Ты знаешь, что я этого не чураюсь. Но с кем здесь можно играть в «шестьдесят шесть», кроме мадам Чапник? Ох, эта мадам! Сам Берл Чапник щенок в сравнении со своей женой! Это, скажу я тебе, мадам богоданная! Играет она как раз неплохо, троих мужчин за пояс заткнет. Но что же? Терпеть не может проигрывать! А если проиграет, не платит. Ничего, говорит, я кредитоспособная, в крайнем случае вам уплатит муж. Как тебе нравится этот «плательщик»? Если бы она любила играть только в «шестьдесят шесть», это бы еще с полгоря! Беда в том, что она любит, чтобы ее водили гулять по Мариенбаду. Можно было бы, впрочем, и с прогулками мириться, но горе в том, что просто гулять она не любит. Гулять у нее – значит таскаться по магазинам, покупать по дешевке, обманывать немцев, а это уже пахнет займами денег на короткое время, то есть навсегда. Напасть, говорю я тебе, наказанье божье! Никуда от нее не спрячешься! И, как назло, я тут один на весь базар. Ни одного мужчины с Налевок – сплошь женщины. Здесь и Броня Лойферман, и Лейця Бройхштул, и мадам Шеренцис, и мадам Пекелис. Затем Ямайчиха с тремя своими перезрелыми мамзелями, которые славятся в Мариенбаде своим почтенным возрастом. Вообще они были бы довольно славными барышнями, если бы не носы. Урожай нынешним летом в Мариенбаде на налевкинских дам и на других дам… Дамы, дамы – бесконечное количество дам! В большинстве это толстые женщины из Белостока, из Кишинева, из Екатеринослава, из Киева, из Ростова, из Одессы – со всего света. Они приезжают якобы «на курорт», но главная их цель – женихи для дочерей, переспелых девиц. Одеты они в шелка и бархаты, на шеях жемчуга, а мамзелей своих выводят как на выставку. Говорят они на каменецком немецком языке и стреляют глазами в каждого мужчину, точно желая сказать: «Если ты холостой, поди сюды, а если женатый, можешь отправляться откуда приехал…» Вокруг этих «мамаш» увивается, словно пчела вокруг меда, некая личность в цилиндре по имени Свирский. Он сват, мировой сват. Сам он из наших, но по-еврейски не говорит, хоть режь его. Он изъясняется исключительно по-немецки. Брак у него – «парти», жених – «бройтигам», «ваша жена» он никогда не скажет, обязательно – «ваша фрау гемалин». Красота да и только – смотреть, как эти дебелые мамаши в жемчугах гоняются за господином Свирским и говорят с ним на его «немецком» языке, а он хвастает перед ними «парти», которые при его содействии были заключены на курорте, и все «по любви»! Нашу Ямайчиху с Налевок и ее трех дочерей я уже несколько раз встречал на прогулке с господином Свирским, который не снимает цилиндра ни в субботу, ни в будни. От души желаю, чтобы Свирский нашел им подходящую «парти», вернее, три «парти» с тремя «бройтигамами» для троих ее носатых дочек, хотя бы и без любви, лишь б скорее, так как похоже, что младшей пора остричься, потому что ей уже за тридцать… А если прибавить к годам младшей года ее двух старших сестер, то, боюсь, перевалит за сотню… Однако шут с ними! Я стараюсь, как только можно, избегать Ямайчихи, потому что ты знаешь, какая она сплетница, стенку со стенкой сшибить может!

Теперь, когда я тебе немного описал Мариенбад, могу рассказать, каким образом я узнал о приезде твоей Бейльци.

Вышел я вчера утром на «водопои» и встретил мадам Чапник, мадам Лойферман, мадам Бройхштул, мадам Шеренцис, мадам Пекелис и Ямайчиху с ее тремя носами – словом, все мариенбадские Налевки. «Здравствуйте!» – «Доброго утра!» – «Как дела?» – «Что нового?» Между тем Хавеле Чапник говорит: «А знаете, завтра у нас в Мариенбаде ожидается гость!» – «С гостем вас!» – «Кто же это?» – «А ну, будьте умником, угадайте». «Что я за отгадчик такой?» ^_ говорю. А она: «Хотите, скажу примету?» – «Пожалуйста, послушаем, какая у вас примета». – «Не одна, а несколько примет. Во-первых, она хорошенькая, самая красивая из всех налевкинских женщин». Это, как я понял, задело всех остальных дам, потому что они как-то странно переглянулись и стали метать на мадам Чапник такие огненные взгляды, что можно было бы сжечь дотла целое местечко в Польше… А мадам Чапник сделала вид, будто ничего не замечает, и стала перечислять достоинства красавицы, которая приезжает в Мариенбад. «Может быть, – говорю я, – хватит перечислять достоинства? Еще какую-нибудь примету знаете?» – «Вторая примета: у нее муж, который раза в два старше ее, потому что ей еще и двадцати нет».