Мария Антуанетта

Многоуважаемые господа!

Не знаю, получили ли вы уже мою «Марию Антуанетту», но прошу вас при возможности сообщить мне, реально ли издание этой вещи в России, – ведь речь там все-таки идет о королеве. Одно зарубежное русское издательство, находящееся в Париже, уже обратилось ко мне с предложением издать эту книгу, однако я ответил им отказом, потому что не желаю, чтобы мои вещи печатались сначала на той стороне. Скажите мне, пожалуйста, прямо и открыто, есть ли препятствия к изданию этой книги. Ее успех в Германии был совершенно исключительный; отпечатано уже сорок тысяч экземпляров, и сейчас печатают следующие десять тысяч.

С наилучшими пожеланиями

Ваш Стефан Цвейг[351]

.

Ответа на это письмо писатель, по-видимому, не получил: издательство свертывало свою работу и вскоре прекратило существование.

На русском языке «Мария Антуанетта» была впервые издана все же «на той стороне» – в Риге в 1933 г. (издательство «Культурная жизнь», перевод В. Златогорского) со странной надписью на титульном листе: «Обработано для русского издания». В книге нет нескольких глав, очень много купюр. Тираж издания – 700 экземпляров.

В СССР книгу не издавали до 1989 г. В предисловии к первому русскому изданию романа (М.: Мысль, 1989) доктор исторических наук П. П. Черкасов писал: «В области идеологии и культуры усиленно насаждалось единомыслие с его неизменным спутником – скудоумием. Была объявлена подлинная война всему классово чуждому. Это была одна из самых продолжительных и тяжелых по своим последствиям идеологических „войн“ в истории; она велась без малого шестьдесят лет, ее близкие отзвуки слышны и поныне». И если роман Ст. Цвейга о Марии Стюарт – королеве Шотландии, казненной по приказу Елизаветы Английской, – издавали в это безвременье у нас много раз, то книга о Марии Антуанетте в СССР была запрещена. Гильотинированная по приговору Революционного трибунала, эта королева в представлении идеологов коммунистической партии являлась личностью одиозной, и книгу о ней издавать было нельзя. Читатель должен был иметь об этом человеке только такое мнение, которое принималось официальной идеологией. Цвейг же «своевольничает». Тонкий психолог, он прослеживает в динамике изменение ординарного характера: «Мы видим, понимаем и чувствуем, что мудрая рука Несчастья не отступит от Марии Антуанетты, пока не придаст этой мягкой и безвольной натуре твердость и самообладание, пока силой не извлечет все значительное, все величественное, унаследованное ею от родителей, дедов и прадедов, захороненное в тайниках ее души».

Прекрасно понимая огромную вину Марии Антуанетты перед Францией, перед историей – писатель и не пытается ее приуменьшить, – мы по-человечески сочувствуем несчастной королеве.

«Говорят, что симпатия – ключ к познанию. Это верно для Цвейга, – пишет Ромен Роллан. – Но верно также и противоположное: познание – ключ к симпатии. Он любит разумом. Он понимает сердцем. Смешение того и другого рождает в самом Цвейге… ненасытную любознательность психолога, удивительно похожую на „чувственную любовь“».

Художественное произведение – а произведение, построенное на историческом материале, в особенности – всегда субъективно. Непроизвольно или осознанно подчиняясь своей концепции, автор исторического романа допускает неточности, подчас уводящие читателя от истины. Примеров этому в мировой литературе много. В беллетризованной биографии «Мария Антуанетта» подобных серьезных отклонений от безусловно имевших место исторических фактов нет. Но она, конечно, не свободна от неточностей и ошибок. Желая дать психологический портрет королевы, автор выстраивает повествование в соответствии с этой задачей, иногда при этом отступая от хронологии событий, иногда опуская те из них, которые считает малосущественными для своей концепции или даже мешающими ей.