Мария-Антуанетта

Дело на этом не закончилось. Через некоторое время графиня де Граммон заболела и ее состояние здоровья потребовало возвращения в Париж. И вот она пишет Марии-Антуанетте в надежде, что та уговорит короля вернуть провинившуюся придворную. После обеда Мария-Антуанетта приступила к деду. Так как Людовик XV молчал и казался неумолимым, дофина воскликнула: «Каким огорчением будет для меня, сир, если женщина, которая была так предана мне, умрет в вашей немилости!». Покоренный пылкостью внучки, король улыбнулся и уступил. Тем не менее графиня де Граммон должна была представить заключение врачей, чтобы иметь право вернуться в Париж, но ко двору она принята не будет. Мадам Дюбарри на этот раз одержала верх, но у дофины ненависть только удвоилась.

В то же самое лето Шуазель понял, что его власть сильно ослабла. В Компьене канцлер Мопу и главный наместник Террей пытались оговорить его перед королем. Он же яростно спорил с герцогом Ришелье, который пользовался доверием короля. Ришелье обвинял свою сестру в том, что она пыталась поднять сторонников парламента в Лангедоке и Провансе против королевской власти. В эти тяжелые дни Шуазель целый час провел у дофины, «Я в восторге от молодой принцессы, — говорил он Мерси. — В свои годы я еще ничего подобного не видел […]. Я буду верен ей всегда, и она может всегда рассчитывать на меня», — добавил он. Может быть, очарование дофины действительно так подействовало на этого скептика, но говоря эти слова ее наставнику, министр думал только о своем будущем. Очевидно, он не говорил с дофиной о политике. Думая вместе с ней о тысячах деталей ее новой жизни, ясно показывая их ей и убеждая ее, он хотел предстать перед ней как настоящий провидец. С королем, говорил он, нужны веселость и очарование, с ним нужно говорить откровенно, без всякой тени страха […]. В общении с дофином нужны дружелюбие и такт, доверие и терпение. Он настаивал на том, «чтобы она не принадлежала ни к одному клану, кроме своего собственного, и старалась не ввязываться в придворные интриги».

Мария-Антуанетта не предчувствовала падения Шуазеля, она считала, что он все еще могуществен. Он постоянно участвовал в Совете, и, казалось, нападки мадам Дюбарри его не волновали, вечерами он, как обычно, принимал участие в королевских играх. Но Мопу втайне готовил ему капкан. Ему удалось убедить Людовика XV в своевременности судебной реформы, чтобы разрушить амбиции сторонников парламента, которые мечтали ограничить королевскую власть. Чувствуя происки канцлера, Шуазель думал, «насколько война могла бы укрепить его министерство». Во всяком случае, так он писал Мерси, Он пытался убедить, что на основании «договора о сотрудничестве» Франция должна помочь Испании защитить острова, захваченные Англией, что означало объявление войны Англии, тогда как французский флот не был готов к внезапной войне, и к тому же против сильной державы. Людовик XV отказался поддержать подобную глупость. И 24 Декабря Шуазель получил указ о ссылке. Приняв слова сочувствия от знатных особ и философов, он отправился в Турен.

Расстроенная этой новостью и находящаяся под давлением Мерси, Мария-Антуанетта сумела скрыть свое разочарование. Лишь несколько горьких слов она позволила себе в присутствии тетушек. Действительно, ничего страшного не случилось. Но из Вены с большой тревогой Мария-Терезия писала своему послу: «Падение Вермона неизбежно, я предвижу это так же, как и падение моей дочери […]. Эта страшная придворная стая погубит мою дочь, они устраняют всех, кто мог бы дать ей совет. Мне кажется, я знаю, какой это страшный удар для моей дочери».

Глава 3. ПОРАЖЕНИЕ ДОФИНЫ