Мария Башкирцева. Дневник

Я замечаю, что отец боится показаться хвастливым и тщеславным. Я скоро его успокою; я и сама обожаю все эти пустяки, которым он придает такое значение.

Проехав восемнадцать верст между обработанными полями, мы въехали в деревню, состоящую из низких и бедных хижин. Крестьяне, завидев издали коляску, снимают шапки. Эти добрые, терпеливые и почтительные лица умиляют меня; я улыбаюсь им, и они, удивленные этим, отвечают улыбками на мои приветливые поклоны.

Дом небольшой, одноэтажный, с большим, довольно запущенным садом. Деревенские бабы замечательно хорошо сложены, красивы и интересны в своих костюмах, которые обрисовывают формы тела и оставляют ноги незакрытыми до колен.

Тетя Мари встречает нас на крыльце. Я беру ванну, и мы садимся обедать. Происходит несколько стычек с Полем. Он старается меня уколоть, быть может, сам этого не замечая, но невольно подчиняясь толчку, данному отцом. Но я искусно обрываю его, и он является униженным, когда хотел унизить меня. Я читаю в его душе. Недоверие к моим успехам, шпильки по отношению к нашему положению в свете. Меня называют царицей; отец хочет развенчать меня, но я заставлю покориться его самого. Я знаю его: он – это я во многих отношениях.

15 августа

Дом светлый и веселый, как фонарь. Цветы благоухают, попугай болтает, канарейки поют, лакеи суетятся. Около 11 часов звон колокольчиков возвещает нам прибытие соседа. Это г-н Гамалей. Можно подумать англичанин? Ничуть не бывало: это старинная малороссийская фамилия. Его жена одна из здешних Броджер.

Так как мой багаж еще не привезен (мы вышли станцией раньше, чем следовало), я должна была выйти в белом пеньюаре. Какая огромная разница сравнительно с тем, чем я была год тому назад! Тогда я едва осмеливалась говорить, не знала, что сказать. Теперь я взрослая, как Маргарита. Этот господин завтракал с нами; но что сказать о нем и о тех, кого я вижу? Прекрасные люди, но за версту отдающие провинцией.

Перед обедом, который следует скоро за завтраком, еще посетитель – брат названного выше: молодой человек, много путешествовавший и очень предупредительный.

Неожиданно привезли мои восемь чемоданов, и я могла спеть два романса и играть на рояле. Наконец я занялась вышиванием, погрузившись в разговор о французской политике и выказывая познания выше моего… пола. Потом я пела до одиннадцати часов, утомляя свой бедный голос, едва оправившийся от скверного петербургского климата.

Второй, бородатый, Гамалей оставался до десяти часов.

В благословенной Шпатовке только и делают, что едят: поедят, потом погуляют полчаса, потом опять едят – и так весь день.

Я слегка опиралась на руку Поля, и мысли мои блуждали Бог знает где, как вдруг, когда мы проходили под ветвями, очень низко спускавшимися над нашими головами, образуя сплошной потолок из перемежающихся листьев, мне пришло в голову, что бы сказал А., если бы я проходила по этой аллее с ним под руку. Он сказал бы, слегка наклонившись ко мне, своим томным и вкрадчивым голосом, каким он говорил только со мной… он сказал бы мне: «Как здесь хорошо и как я вас люблю!»

Ничто не может сравниться с нежностью его голоса, когда он говорил, предназначая свои слова для меня одной. Эти движения кошки-тигра, эти жгучие глаза, этот упоительный голос, глухой и дрожащий, шепчущий слова любви, жалобный и умоляющий с такой покорностью, с такой нежностью, с такой страстью! Он говорил так только со мной.

Но такого рода нежность свойственна всем, а он казался проникнутым ее потому, что это его манера: есть люди, которые всегда точно спешат куда-то, другие как будто удивлены, третьи – огорчены, хотя этого и нет на самом деле.

Как бы мне хотелось узнать правду во всем этом! Я желала бы вернуться в Рим уже замужем, иначе это было бы унижением. Но я не хочу выходить замуж, я хочу быть свободной и учиться: я нашла свою дорогу.

К тому же, говоря откровенно, глупо выходить замуж для того, чтобы уколоть А.

Это не то, но я хочу жить, как все.

Я недовольна собой сегодня вечером и не знаю, за что именно.

16 августа

Съехалась толпа соседей и соседок – все сливки здешних благословенных мест. Одна из дам была в Риме, любит древности и имеет дочь, которая не произносит ни слова. Совершенно неожиданно явились три амура: судебный следователь, нотариус и секретарь. Дядя уже семь лет мировой судья и постоянно имеет дело с этими чиновниками.

Через два года он будет статским советником и сгорает нетерпением получить орден.

Я надела голубое шелковое платье и восхитительные башмачки.

Все эти господа не раздражали меня, как, бывало, запыленные жители Ниццы, а заставили меня только смеяться от чистого сердца, они не посмели даже приблизиться ко мне, и мы любовались друг другом на расстоянии.

20 августа

Я уехала вместе с Полем, который отлично служит мне. В Харькове пришлось ждать два часа. Там был дядя Александр. Несмотря на мои депеши, он был изумлен при виде меня. Он говорит мне о беспокойстве отца, о его опасениях, что я к нему не приеду. Отец постоянно присылал за депешами, которые я писала дяде, чтобы знать, где я.