Мария Федоровна

Полный радостных чувств, цесаревич направился к матери в Ниццу. Его путь лежал через Южную Германию, Тироль и Италию. 30 октября он прибыл в Венецию, где находился две недели и посетил все музеи и театры, а затем из Милана отправился в Турин, в резиденцию короля Виктора Эммануила, который в честь цесаревича устроил большой праздничный обед. 11 ноября он посетил Геную, а 13 ноября приехал в Ниццу. Это был его первый визит, и он с большим интересом изучает все достопримечательности города. На вилле Вермонт он встретился со своей матерью. Забыв о прежних недомоганиях, он без отдыха 21 ноября на корвете «Витязь» из Вильфранша едет в Ливорно, а на следующий день через Пизу — во Флоренцию. В поезде ему снова становится плохо. Он чувствует резкую боль в спине и, поддерживаемый своими спутниками, с трудом добирается до гостиницы. На другой день, когда боль отступает, он едет в картинную галерею. Но не выдерживает этой поездки и затем шесть недель проводит в постели. В области позвоночника появляется большая опухоль. Врачи ставят диагноз: «Нарыв в спинных мышцах». Сам цесаревич считает, что у него сильный люмбаго. 22 ноября (4 декабря) 1864 года в письме из Флоренции одному из своих воспитателей и учителей Н. П. Литвинову Николай Александрович писал:

«…Наконец я приехал во Флоренцию как нарочно, чтобы снова схватить сильный lumbago, который меня держит взаперти более недели. Несносно, до сих пор почти ничего не видел здесь. Но что всего досаднее, это то, что мы не можем ехать в Рим, куда меня, да и всех нас, давно тянуло.

Стоит ехать в Италию и не видеть Рима. Вы не удивитесь, если я скажу Вам, что скучаю и с охотою вернулся бы в Россию на зиму. Хочется домой, и это чувство, я думаю, весьма понятно. Мысль так долго оставаться за границей мне просто неприятна. Тянет на родину. Но, даст Бог, вернусь к Вам, и не один, а с будущей женою, которую прошу любить и жаловать.

До свидания, Николай Павлович… Крепко жму Вам руку… Не забывайте любящего Вас.

Николай».

1 января 1865 года, преодолевая недуг, цесаревич едет в Ливорно, а оттуда на корвете «Витязь» — в Ниццу, где останавливается на вилле Дисбах. Боли усиливаются, и великий князь, которого никак не устраивает постельный режим, вынужден совершать свои вояжи и прогулки только в коляске и часто согнувшись. Будучи оптимистом по натуре, он старается казаться веселым. По странному стечению обстоятельств наблюдавшие его врачи, как русские, так и заграничные знаменитости, в первую очередь французские О. Нелатон и А. Ф. Рейер, посланные Наполеоном III, уверяют императрицу Марию Александровну, что у ее сына ревматизм. Другого мнения придерживается попечитель великого князя старый граф С. Г. Строганов: он считает диагноз врачей ошибочным.

Несмотря на внешне легкомысленное отношение к своей болезни, цесаревич в глубине души уже в те дни понимает всю серьезность своего состояния. Об этом, в частности, свидетельствует разговор, который состоялся между ним и его спутниками во время одной из прогулок в Долине цветов. Опираясь на трость и с трудом преодолевая боль в позвоночнике, цесаревич сказал: «Вы, наверно, удивляетесь, что я сам редко говорю о моей невесте… А ведь вы знаете, как я ее люблю, но это слишком интимные чувства… Малейший разговор о ней может меня задеть…»

28 января 1865 года французские врачи, настаивавшие на диагнозе «ревматизм», прописали цесаревичу паровые бани и лечение на водах в Баньер-де-Люшон. Иного мнения придерживался итальянский профессор Бурчи, считавший причиной заболевания воспаление спинного мозга. Российские врачи Н. А. Шестов и К. К. Гартман приняли диагноз французов — ревматизм и легкий приступ малярии. Эти разногласия в диагнозе между французскими, итальянскими и российскими врачами оказались для больного роковыми.