Мария Федоровна

Царский сын ощущал расположение, выказываемое ему Принцессой, он был почти уверен в успехе, но первоначально надлежало узнать мнение ее родителей. Королева Луиза определенно заявила, что сердце дочери «никому не принадлежит», что они с Королем ничего не имеют против подобного замужества, но согласие на брак должна дать сама Дагмар. Объяснение между девушкой и молодым человеком состоялось во время прогулки в парке 16 сентября 1864 года. Принцесса сразу же дала согласие стать женой.[2]

Это желанное «да» вознесло Никса от радости почти на небеса. В дальнем уголке парка Никс и Дагмар страстно целовались. Они были счастливы. О помолвке было объявлено официально, и весь этот день был полон сумасшедшей суеты. Все их поздравляли, высказывали добрые пожелания. Был праздничный обед с шампанским и тостами.

На следующее утро, все еще в состоянии восторженного возбуждения, Николай Александрович писал отцу Императору Александру И: «Dagmar была такая душка! Она больше, чем я ожидал; мы оба были счастливы. Мы горячо поцеловались, крепко пожали друг другу руки и как легко было потом. От души я помолился тут же мысленно и просил у Бога благословить доброе начало. Это дело устроили не одни люди, и Бог нас не оставит».

Десять дней старший сын Царя с нареченной невестой провел в Дании и большую часть времени во Фреденсборге. Здесь они были больше удалены от официальных церемоний и могли проводить время вдвоем, рассказывая друг другу о себе, о своей жизни, мечтах и надеждах. В укромных уголках парка они целовались и целовались, пьянея от счастья. И для нее и для него это были первые, еще совсем девственные поцелуи.

Никс много рассказывал о России, о которой Дагмар почти ничего не знала, и эти повествования слушала с интересом и вниманием. Цесаревич был тронут этим, и с каждым днем его чувство к ней становилось все больше и крепче. Он уже звал ее Мария, а она принимала это как должное. Император Александр II и Императрица Мария Александровна прислали послание, где выражали радость и поздравляли молодых.

Примерный сын писал отцу 24 сентября: «Более знакомясь друг с другом, я с каждым днем более и более ее люблю, сильнее к ней привязываюсь. Конечно, найду в ней свое счастье; прошу Бога, чтобы она привязалась к новому своему Отечеству и полюбила его так же горячо, как мы любим нашу милую Родину. Когда она узнает Россию, то увидит, что ее нельзя не любить. Всякий любит свое отечество, но мы, русские, любим его по-своему, теплее и глубже, потому что с этим связано высоко религиозное чувство, которого нет у иностранцев и которым мы справедливо гордимся. Пока будет в России это чувство к Родине, мы будем сильны. Я буду счастлив, если передам моей будущей жене эту любовь к России, которая так укоренилась в нашем семействе и которая составляет залог нашего счастья, силы и могущества. Надеюсь, что Dagmar душою предастся нашей вере и нашей церкви; это теперь главный вопрос, и сколько могу судить, дело пойдет хорошо».

Цесаревича переполняли восторженные чувства от предвкушения грядущей счастливой семейной жизни. Его хороший знакомый князь В. П. Мещерский (1839–1914), встретившийся с ним в Дармштадте вскоре после помолвки, был радостно удивлен происшедшей с Наследником перемене.

За два месяца до того он виделся с ним в Голландии. Тогда Николай Александрович произвел впечатление мрачного меланхолика, не раз говорившего о предчувствии своей скорой смерти. Ныне им владело уже совершенно иное настроение. «Теперь я у берега, — с жаром говорил князю Престолонаследник, — Бог даст, отдохну и укреплюсь зимой в Италии, затем свадьба, а потом новая жизнь, семейный очаг, служба и работа. Пора… Жизнь бродяги надоела. В Скевенингене (курортный городок в Голландии. — А. Б.) все черные мысли лезли в голову. В Дании они ушли и сменились розовыми. Не ошибусь, если скажу, что моя невеста их мне дала, с тех пор я живу мечтами будущего. Мне рисуется наш дом и наша общая жизнь труда и совершенствования».

Весть о помолвке Цесаревича стала в России важной новостью, превратилась в предмет оживленных обсуждений.

В аристократических дворцах и салонах на все лады спрягались плюсы и минусы этой брачной партии, обсуждались мыслимые и немыслимые политические последствия этого брака. Многие были искренне рады, что наконец-то женой Цесаревича и в будущем Русской Царицей станет не очередная немецкая принцесса из захудалого княжества, а дочь Короля Дании, страны, к которой в России не было предубеждения.

Другие же просто были рады за Николая Александровича, которому посчастливилось встретить достойную невесту. На имя Императора шел поток поздравлений от его подданных. Скоро фотографии Датской Принцессы поступили в продажу в нескольких фешенебельных магазинах Петербурга и пользовались у публики большим спросом.