Мария Каллас

Как и Мария, мы можем только задаваться вопросом: почему на протяжении всей ее творческой деятельности какая-то часть прессы постоянно травила ее? Описывая день за днем жизнь великой певицы, можно обойти стороной и неровный характер, и острый язык, и перепады настроения, и капризы, и вспышки гнева, как, впрочем, и другие недостатки. Однако недоброжелатели Каллас не собирались этого делать и держать язык за зубами. Можно еще понять, когда во время дебюта певицы на международной сцене критики основное внимание уделили несовершенству вокала Марии, отказываясь видеть все то новое, что она внесла своим исключительным темпераментом. Однако кажется странным, что впоследствии отдельные критики так и не решились признать, что Марии удалось преодолеть большинство шероховатостей в исполнении. Надо было, чтобы с ней случилось несчастье, затем — одиночество и преждевременный уход из жизни, чтобы замолкли сплетники и злопыхатели, преследовавшие певицу на каждом шагу. Столь неоправданная ненависть, возможно, была неизбежной платой за неслыханный, беспрецедентный успех Каллас в оперном мире, что не устраивало кого-то из его представителей.

Разумеется, Мария не могла смириться с подобным положением вещей. Она уделяла больше внимания злобным выпадам и критике, чем похвалам в свой адрес. К прежним комплексам, связанным с избыточным весом, близорукостью и прочими унаследованными и приобретенными еще в детстве недостатками, добавилось постоянное чувство тревоги, что каждый, кто обращался к ней с улыбкой, был готов предать ее при первой возможности, а также, что каждый, кто оказывал ей знаки уважения, надеялся извлечь какую-то материальную выгоду. Как в таких условиях можно было чувствовать себя по-настоящему счастливой? Как она могла в полную силу испытывать радость от одержанных ею побед? Неуловимая Каллас, неуловимая мятежная душа, превращавшая сказочные испанские замки в пещеры злой феи…

И все же той весной 1956 года она царила на сцене «Ла Скала» над своей публикой, своей труппой. Безоговорочно и безраздельно… Певица и в самом деле не любила делиться славой, когда в конце спектакля надо было выходить на поклон к рукоплещущей публике, что приводило к столкновениям.

«Я собирался выйти на сцену, — рассказывал Марио дель Монако, который пел с ней в «Норме», — как вдруг почувствовал сильный удар по ногам. На несколько мгновений я застыл на месте, что позволило Марии выйти с улыбкой к рампе и сорвать все аплодисменты, включая и те, что предназначались мне».

Еще одна легенда? Или Мария действительно была способна на подобное действие, которое было скорее из области карате, чем бельканто? Много лет спустя я задал этот вопрос Марио дель Монако. Знаменитый тенор не ответил. Он только улыбнулся и потер ногу…

Оперы, исполнявшиеся в том сезоне в «Ла Скала», имели триумфальный успех, хотя в плане исполнительского мастерства Марии были присущи отдельные недостатки. В интерпретации Розины в «Севильском цирюльнике» Каллас не всегда соблюдала нужную тональность и не держала некоторые ноты. Какое-то время спустя ей уже аплодировали в «Травиате» на сцене Венской оперы. Оркестром дирижировал фон Караян, а не Джулини, как в Милане, что не нравилось Висконти.

Жители Вены собирались под окнами гостиницы «Sacher», чтобы приветствовать певицу. Много раз она выходила на балкон, превратившись на один день в королевскую особу для города, ностальгировавшего по пышным императорским праздникам. Однако ее мысли и сердце были уже далеко. Гигантские небоскребы Нью-Йорка заняли ее воображение и вытеснили скромные дворцы столицы Габсбургов. Для окончательного завоевания мира Каллас оставалось покорить публику «Метрополитен-оперы».

13 октября 1956 года Мария прибыла в Нью-Йорк во всеоружии, с багажом, собаками и мужем. Происходили известные события на Суэцком канале, в Будапеште — в полном разгаре была холодная война, однако для американских журналистов все международные новости сводились к афише, опубликованной на первой странице «Тайм мэгэзин» с фотографией молодой женщины. Когда Мария появилась в здании аэропорта, вокруг нее образовалось плотное кольцо из фотографов и зевак. Георгиос, старый, но незабытый отец, с трудом прорвался к дочери.

На протяжении многих дней Мария Каллас с терпением профессиональной звезды отвечала на всевозможные вопросы, в том числе и на самые каверзные, задаваемые ее «инквизиторами». Надо отдать должное Менегини, который тщательно следил за тем, чтобы ни малейшее пятнышко не нанесло урона популярности его жены. Как всякому хорошему импресарио ему было известно влияние американской прессы на общественное мнение. На страницах газет батальные сцены развернулись еще раньше, чем на сцене «Метрополитен-оперы».