Мария Каллас. Дневники. Письма

Кажется, я выздоравливаю от этой дурацкой, но злостной простуды, которую я подхватила в Риме, и сегодня могу сказать, что репетиция прошла хорошо, очень хорошо. Даже Серафин говорит, что я вернулась в свое прежнее состояние, и действительно, простудившись, я чувствовала, как что-то, не знаю что, мешает мне делать то, что я хочу! Вот почему я была такая мрачная, нервная и противная! Любовь моя, спасибо тебе за терпение, любовь и нежность ко мне. Не знаю, что бы я делала без моего Баттисты! Вчера, когда я попрощалась с тобой, мне… Я прерываюсь и продолжаю карандашом, потому что в этой ужасной мерзкой ручке кончились чернила. Так вот, вчера, когда я попрощалась с тобой, мне стало очень грустно. Потом мне показалось, что тебя что-то беспокоит – не знаю, что именно, но прошу, скажи мне, правильно ли я угадала. Что-то вчера тебе пришлось не по душе, да? Я хочу, чтобы ты ответил мне – да или нет. Мне неважно, что именно, и не страшно, если ты не хочешь мне рассказывать об этом, я просто хочу знать, правильно ли я тебя поняла?

Дорогой, моя комната преобразилась благодаря твоим цветам – я счастлива, потому что у меня создается впечатление, что ты рядом со мной. Я бы очень попросила тебя сняться и прислать мне хорошую фотографию, чтобы ты всегда был со мной, – и каждый вечер, когда мне будет грустно, я буду долго с ней разговаривать. Она составит мне компанию. Здесь мне хорошо – комната премилая и теплая – и вода просто кипяток, какое счастье! А ты уже включил отопление?

Милый Баттиста, оставляю тебя и прошу быть здоровым и много думать обо мне, ну очень много – и много писать мне. Если бы ты знал, как я бываю счастлива, получая твои письма! Передай от меня привет Джанни и Пиа. Я отправила им телеграмму. Чао, любовь моя, я, как всегда, люблю тебя самой своей огромной любовью – если можно так выразиться!

Всегда твоя, твоя, твоя, Мария.

1949

От Эльвиры де Идальго – по-итальянски

Анкара, 3 января 1949 года

Дражайшая Мария,

твоя телеграмма пришла только вечером в воскресенье. Можешь вообразить, как опечалена я была, что не смогла послушать тебя хотя бы по радио. Цитаты из газет, присланные тобою, наполнили радостью мое сердце. Сама видишь, Мария, – я в тебе не ошиблась, и те решения, что ты приняла в последние годы в Афинах[70], ничему хорошему не послужили – разве только отсрочили твой успех, который по-хорошему и должен был состояться в Италии. Я была по-настоящему взволнована, когда читала в газетах о твоем триумфе, особенно в «Норме», которую мы разучивали с такой любовью. Мечта нас обеих – и вот теперь она сбылась. Я, пусть и немного поздновато, желаю тебе в новом, 1949, году новых триумфов и того удовлетворения от работы, которого ты заслуживаешь.

Баттисте – поклоны и самые лучше пожелания, а тебе – пламенный поцелуй. Всегда пиши о своих новостях. Очень хочется, чтобы ты приехала сюда дать два концерта, а еще два – в Стамбуле.

Эльвира де Идальго.

Джованни Баттиста Менегини – по-итальянски

Пятница, 28 января 1949

Мой дорогой,

пишу тебе несколько слов отсюда, из Палермо, где я так мучаюсь. Во-первых, потому что это далеко. Во-вторых, я не знаю, как мне удастся работать над «Парсифалем»[71]. И наконец, как здесь работают – это просто катастрофа. Вчера была генеральная репетиция. Мне не объяснить тебе в двух словах, во что я влипла. Ничего не было готово. На сцене не меньше трех десятков рабочих (зачем – не могу тебе сказать, потому что они ничего не делали, просто стояли и смотрели!). У меня не было шишака[72], ни щит не готов, ни копье. Оркестр строил гримасы, маэстро много говорил и ничего не делал. Бас Нери не выучил роль! В общем, сегодняшний спектакль я надолго запомню! Представь, я, привыкшая к работе чистой и совершенной, заехала в такую даль, чтобы так влипнуть! Единственное, что со мной хорошо обращаются, ну прямо как с богиней! Все, что бы я ни делала, замечательно.

Дорогой Баттиста, на что он мне сдался, этот Палермо? Это пустая трата времени и очень тягостно. Одно утешение, что во вторник все кончится, и я смогу уехать восвояси. Тебе лучше не приезжать сюда. Это ни к чему. И, подумать только, мне говорили, что я застану здесь весну. Здесь очень-очень холодно, воздух такой сухой, и ветер дует прямиком из ада, если в аду бывает ветер.

Других новостей у меня нет, только с утра болит голова, я просто больше не могу. Будем надеяться, что к вечеру пройдет… Я прервала письмо, потому что кончились чернила, и, пользуясь случаем, вышла прогуляться и выпить двойной кофе, может быть, головная боль скорее пройдет. К счастью, погода хорошая, но не жарко… Снова перерыв в письме. Мне позвонили из театра, чтобы напомнить, что спектакль начинается без четверти десять! Представляешь? Я очень смеялась. Похоже, что здесь люди забывают о спектаклях, и им требуется напоминать. Короче!!!