Мария, княгиня Ростовская

Главное — это пушки. За этот месяц стояния на Угре у ордынских воинов развилась стойкая пушкобоязнь. Теперь даже самые бесстрашные теряют голову при грохоте орудийной пальбы, разворачивают коня и гонят прочь, не страшась никаких наказаний — только бы уйти подальше от этих жутких урусских орудий. Если так пойдёт и дальше, скоро урусам можно будет обходиться и без пушек, достаточно просто показать из кустов какой-нибудь глубокий медный горшок…

— Великий хан, там урусские послы!

Ахмат-хан встрепенулся, выпрямился, сидя перед дастарханом.

— Зови их сюда!

В голове возникла, забилась отчаянная надежда — неужели согнулся-таки Иван, пошёл на попятную? Так должно, так обязательно должно было случиться… Аллах велик и милостив, и урусы всегда должны сгибаться перед силой Орды… Значит, так — принять посла строго, потребовать дань за все семь лет…

— Ну где там московские послы? — возвысил голос Ахмат при виде начальника стражи, вернувшегося сам-один. — В чём дело, Новруз?

— Великий хан! — Новруз был бледен. — Там… Урусские послы отказались сдать оружие!

— То есть как? — непонимающе заморгал Ахмат-хан.

— Они желают явиться к тебе в шатёр во всеоружии!

— Великий правитель Золотой Орды Ахмет-хан ждёт! Сдайте оружие и проходите!

Начальник охраны кивнул нукерам, и они двинулись было вперёд, чтобы принять оружие у русских послов, но Иван Товарков остановил их коротким жестом.

— Э, э, так не пойдёт! Оружье мы сдавать не намерены! — сказал он по-татарски.

— Не понял! — изумился начальник охраны.

— Чего ты не понял? — усмехнулся Иван. — Не вы его нам давали, ребята, не вам и брать. И потом, сабля эта дедова ещё, вещь ценная, как могу я доверить сокровище сие незнакомым людям, сам посуди? Потом ищи-свищи…

Вот теперь Новруз растерялся. Русские нагло ухмылялись, и что делать? Отнять оружие силой?

Новруз шевельнул пальцами, охранники чуть подались вперёд.

— Не советую, — жёстко сказал Иван Товарков, перестав улыбаться, и все трое московитов взялись за рукояти сабель. — Среди вас тут будут убитые, а остальным придётся отвечать перед Ахматом.

Начальник охраны закусил губу, коротко мотнул ладонью: «всем назад!». Проклятый урус прав… Нападение на посольство, прибывшее для важных переговоров, без соизволения самого Ахмат-хана… Действительно, лучше сразу погибнуть от московитской сабли.

— Ждите, я доложу! — прорычал Новруз.

Они стояли перед Ахмат-ханом, трое урусов. Молодые, здоровые парни, и на поясах у них нагло, невозможно нагло сверкали серебром и самоцветами сабли и кинжалы в богато украшенных ножнах. Ахмат уже не помнил, когда в последний раз видел в своём стане вооружённого уруса. Да и видел ли? Урусы всегда были безоружны, или связаны, или на коленях с заломленными назад руками…

— Привет тебе, великий хан Ахмат, от государя и великого князя Московского и всея Руси Ивана Васильевича! — произнёс приветствие посол.

Дастархан перед великим ханом ломился от яств, но сегодня Ахмат не собирался усаживать за него наглых московитов. Наглецов надо ставить на место.

— Что велел передать мне князь Иван? — умышленно опустив приветствие и сильно умалив титул московского государя, произнёс Ахмат-хан.

— Великий государь велел передать тебе, Ахмат-хан, дабы шёл ты восвояси и забыл навеки дорогу в землю русскую, на Москву.

Ахмад-хан впился взглядом в глаза невероятного наглеца, этого московского выскочки.

— И это всё? Кому доверяет князь Иван вести важные переговоры?

— Моё имя Иван Товарков, хан. Если это важно.

Великий хан мысленно досчитал до десяти, чтобы успокоиться.

— Почему Иван не прислал кого-нибудь позначимее? Хотя бы воеводу…

— Воеводы сейчас делом заняты, Ахмат-хан. Для того, чтобы передать слова сии, государь наш Иван Васильевич счёл меня достаточным.

Проклятый урус не опускал глаз, смотрел не мигая, и почудилось на миг Ахмату, что не глаза человеческие смотрят на него, а медные жерла урусских пушек.

— Князь Иван должен мне дань за семь лет! — почти прошипел хан. — Изъявить покорность должен он и покаяться!

— Не будет ничего того больше, хан, — твёрдо ответил Товарков. — Ни дани, ни покорности. Прошло навсегда то время.

Ахмат-хан побелел от ярости, и уже двинул было рукой, давая знак охране — взять наглецов… В яму, нет, изрубить на куски!

И в этот момент где-то у реки гулко ухнула пушка. Должно быть, конный разъезд ордынцев неосторожно попал в поле обстрела. Из хана будто разом выпустили воздух.

— Вы свободны. Что сказать Ивану, я подумаю.

Спина ныла, и Овсей поплотнее закутал её шарфом — застудишь, потом не работник…

В кромешном мраке ноябрьской ночи земляной вал, полукольцом охватывающий орудийную площадку, виднелся смутно, колья же рогаток же и вовсе были не видны. Да, вчера они славно потрудились, этакую прорву земли перекопать! Да ещё и подмёрзнуть успела землица сверху… Ну ничего, Бог даст, не пропадут труды зря…

Из шалаша, срубленного позади орудийной площадки, раздавался храп — товарищи Овсея спали вповалку, прямо в шубах и сапогах, иначе замёрзнешь… Тут и там мелькали огни, перекликались часовые.