Мария Кровавая

Несмотря на то что проезжающую по улицам города королевскую чету приветствовали восторженные толпы горожан и многие весело «выкрикивали и восклицали „Боже, храни Ваши Величества!“, к середине августа присутствие испанцев начало людей тяготить. Сам Филипп, возможно, и был джентльменом, но остальные чужестранцы были явно нежелательны. За несколько месяцев до их прибытия Мария призвала подданных проявлять к испанцам „куртуазность, дружелюбие и доброе гостеприимство“, „без каких-либо внешних проявлений, обидных слов или недостойных, неподобающих выражений на лице“, причиняющих гостям обиду. Но подозрительность и враждебность англичан не могли сдержать никакие призывы. „Неприятные инциденты“ между англичанами и испанцами начались почти сразу же после прибытия Филиппа, и каждое такое происшествие при дворе неизменно относили на счет присутствия чужестранцев. На самом деле их было не так уж много, но англичанам казалось, что от них нигде нет проходу. Один горожанин в своем дневнике жаловался, что на каждого встречающегося ему на улице Лондона англичанина приходится четверо испанцев, а таверны столицы переполняли слухи, что в портах Ла-Манша готовятся сойти на берег многие тысячи чужаков.

Почти так же сильно, как манеры и вид гостей, англичан раздражало их явное благополучие. Во дворце зависть придворных вызывали элегантные наряды испанских грандов и атласные ливреи их слуг, а также роскошные постельные покрывала, бархатные балдахины и вышитые золотом и усыпанные жемчужинами стеганые лоскутные одеяла, которые они привезли из дома. Казалось, у них никогда не кончатся деньги. Англичане взвинтили цены на пищу и жилье до запредельных высот, а им хоть бы что. Лондонцы подивились величине казны Филиппа, когда ее перевозили через город в Тауэр. По улицам столицы прогромыхали двадцать повозок, на которые было нагружено девяносто семь сундуков с золотыми монетами. У людей создавалось впечатление, что богатство испанцев неистощимо. Спекулянты тут же устроили у собора Святого Павла обменный пункт, чтобы нажиться на высоком курсе испанских монет, а французы, пытаясь усилить недоверие англичан к испанцам, пустили в оборот фальшивые испанские монеты.

Испанцы же беспокоились, чтобы англичане не обнаружили, насколько они на самом деле бедны. «Если англичане узнают, как мы стеснены в деньгах, — писал Руй Гомес, — то я сомневаюсь, удастся ли нам спасти свою жизнь». Только с помощью денег возможно обеспечить минимум доброй воли, которую английские чиновники, слуги, купцы и владельцы гостиниц проявляли к чужестранцам. Гомес боялся, что, как только у них закончатся деньги, испанцев станут поносить хуже воров-карманников. Филиппа, чьи ресурсы были далеки от неисчерпаемых, встревожило открытие, что он должен платить не за одно, а за два хозяйства. Условия брачного контракта были интерпретированы здесь буквально, совсем не так, как это понимали Филипп и его советники, и теперь, обнаружилось, что он должен обеспечивать всех, кого привез с собой из Испании. Хуже того, принц выяснил, что от него ожидают платы и все английские слуги и что королева в этой части никаких расходов нести не намерена.

Впрочем, экономические трудности можно было бы со временем как-то разрешить, чего не скажешь об остальном. Пропасть, разделяющая гостей-испанцев и их английских хозяев, с каждым днем становилась все шире и глубже. Чем дольше испанцы здесь находились, тем больше у них обнаруживалось поводов для критики. Они считали, что англичане слишком много сплетничают, не уважают духовенство, малокультурны. Во время танцев они «с важным и самодовольным видом суетливо перебирают ножками», их женщины непривлекательны и нескромны. Дворцы Марии большие, но неуютные, «без меры переполненные слугами, лакеями и конюхами». Англичане только тем и занимаются, что едят и пьют. Испанцы жаловались, что это «единственное времяпрепровождение, какое здесь понимают». Один испанец писал, что во дворце работают восемнадцать кухонь «и такая там царит суета и суматоха, что они кажутся сущим адом». Каждый день десятки поваров усиленно трудятся над тушами от восьмидесяти до ста овец, не говоря уже о дюжине коров и восемнадцати телятах. Часто доставляют кабана и оленя плюс огромное количество кур и кроликов. Что же до привычки выпивать, то придворные Марии потребляют столько пива, что если им наполнить реку Вальядолид, то она выйдет из берегов. В летние вечера почти все молодые люди не прочь заняться любовью, они «кладут себе в вино сахар, отчего во дворце случается большое веселье». То ли от обилия непривычной пищи, то ли от климата, а возможно, от того и другого, но к концу лета большинство испанцев оказались в постелях с сильной простудой или еще худшими заболеваниями. Филипп простудился почти сразу же, а некоторые члены его свиты заболели настолько серьезно, что до конца лета существовала опасность смертельного исхода.