Мария Магдалина

Но когда солдаты подошли ближе, он увидал, что сияющий шлем — это высоко заколотые волосы, а под плащом скрывается женщина.

То была Мария все в том же костюме, в котором она была у Муция. Ее прекрасное лицо было бледно, но глаза смотрели смело и несколько возбужденно. Остановившись перед Пилатом, она проговорила свежим, звучным голосом, далеко разнесшимся по двору;

— Клянусь Богом единым и всеми божествами земли, что буду, господин, показывать одну только правду об Иисусе.

— Кто ты?

— Мария Магдалина, сестра Лазаря.

— У Муция хороший вкус, — подумал Пилат, смотря на нее с восторгом.

— Прокуратор, — запротестовали священники, — это известная во всем Иерусалиме блудница, торгующая своим телом.

Лицо Магдалины вспыхнуло ярким румянцем.

— Они лгут, господин, — заговорила она взволнованно, — если я отдавалась мужам, то делала это только всегда по стремлению моей горячей крови, не гналась за деньгами. Никогда не мог получить меня неприятный мне человек, хотя бы он осыпал меня золотом с ног до головы… Спроси, господин, Муция Деция, римского воина, приняла ли я от него хоть одну драгоценность, когда любила его… Дал он мне этот плащ, когда я бежала от него ночью, и отдаю ему его назад, — она сбросила плащ и положила его на ступеньках бемы, обнажив свои круглые плечи, высокую грудь и точеные руки. Как в голубоватом тумане виднелись стройные формы ее тела и загоревшие розовые ноги в серебристых сандалиях.

— Подарил он мне еще этот меч, но его я оставлю у себя, потому что он может пригодиться мне еще, — и Магдалина окинула львиным гордым взглядом угрюмые лица священников.

— Я знаю, что ты была бескорыстна, и верю, что ты скажешь правду, ласково ободрил ее Пилат.

— Свидетельство женщины, да еще блудницы… — прервал его Каиафа.

— Я не спрашиваю вашего мнения. Я терпеливо слушал вас, а теперь я даю голос этой женщине.

— Господин, — начала Мария, — я не слыхала, что говорили они, но уверена, что они клеветали на него. Они ненавидят его, потому что он обличает, их фальшь и лицемерие. Сами погрязшие в пороках, они не могут вынести того, что на нем нет ни одного позорного пятна. Зависть переполняет их, потому что они чувствуют, что они не достойны развязать ремень его сандалий, а в дерзости своей дошли до того, что осмелились мучить его. Господин, он воскресил из мертвых брата моего, Когда они хотели побить меня камнями за миг наслаждения с Муцием, он одной только мыслью, добытой из глубины своей мудрости, разогнал их и спас мою жизнь… Вернул девичество сердцу моему. Многих бесноватых и беспамятных излечил, падших ободрил, печальным вернул веселие, заблудившимся в сложных делах мира сего указал праведный путь. Он добр, как ангел, и прекрасен, как бог. Он несет счастье другим, а сам не может быть счастлив, потому что он, как сам мне говорил, помню точно его слова, а говорил он мне это в печальную минуту, скорбя о любви моей к нему, — свой собственный узник. «Дух Господень на мне, ибо он помазал меня благовествовать нищим и послал меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу». Он солнце, облака, звезды и цветы любит, а меня… меня… — голос Марии дрогнул, глаза наполнились слезами.

— Говорил ли он, что разрушит их храм, вернее, их закон, и установит другой?

— Этого я не слыхала, но помню, что когда мы отправлялись в Галилею, то он сказал, что мы нарочно пройдем через Самарию, дабы показать, что и самаритяне братья наши, а сестра моя Марфа слыхала, как он учил, что люди все равны, все ближние наши и всех любить надо.

— Говорят, что он собирает толпы и подстрекает их к бунту?

— И это не правда. Иногда, когда он проповедовал, собиралась толпа слушать его, но постоянных учеников у него только двенадцать, вместе с которыми я и была у Тивериадского озера. Они ловили рыбу, а я и учитель собирали вокруг себя детей, чтобы забавлять их, а измученным матерям дать отдых. Пришли мы сюда только на праздник… Я просила его, чтобы он не шел, предчувствовала, да и он сам предвидел это. И вот ночью напали, как разбойники… Я не знала ни о чем… ученики, люди слабые, разбежались, а меня при этом не было.

— Ты любишь его, говорят?

— Да, — Мария закрыла глаза рукой.

— А он тебя? Мария молчала.

— Наверно, — прошептала она, наконец, — но не так, как другие люди, — и она печально улыбнулась.

— Согласно Платону, ну так. Это весьма возвышенно, но напоминает вкусом теплую воду без капли вина, — заметил Пилат и спросил:

— Ручаешься ли ты мне, что из любви к нему не прилгала чего-нибудь?

— Клянусь головой учителя, — порывисто прервала его Мария и подняла вверх руки, — Священники, — серьезно заговорил Пилат, — в ваших словах видна была только ненависть и фальшь, в голосе этой девушки звучит любовь и правда. Я не вижу вины в этом человеке. Если он преступил предписания вашего закона, можете наказать его одной из тех кар, которые имеются еще в вашем распоряжении, а после этого вы должны выпустить его на свободу.