Мария Медичи

Мария Медичи была потрясена случившимся. Ее охватили сомнения: неужели Господь оставил ее? Кроме того, новости от Гастона приходили все реже, и она стала беспокоиться. Из Мадрида пришло сообщение о битве при Кастельнодари. Мария ничего не знала ни о судьбе Гастона, ни о его намерениях. У нее созрел совершенно безрассудный план: пока Людовик XIII находится на юге Франции, почему бы ей не отправиться в Париж, в поддержке которого она не сомневается?

23 сентября Мария Медичи отправляется в паломничество к Богоматери Монтегю, ища моральной поддержки в заступничестве Девы. Паломничество вернуло ей душевные силы. Вера Марии никогда не была особенно глубокой, поэтому ритуалы и внешняя торжественность религии имели для нее большое значение.

Но в Брюсселе ее ждал неприятный сюрприз. Она узнала, что Гастон прекратил борьбу. Королева-мать и ее окружение были потрясены, узнав о содержании договора в Безье, свидетельствовавшего о трусости Гастона Орлеанского.

Со временем изгнанники начинают приходить к выводу, что лучше бесславно возвратиться, чем глупо рисковать головой, и постепенно оставляют Марию Медичи. Ее горечь и озлобленность только увеличиваются.

Когда командир роты ее гвардейцев барон де Гепрез тоже просит разрешить ему вернуться во Францию, она реагирует крайне резко и приказывает его арестовать и казнить. В защиту несчастного выступает инфанта и Генеральные штаты Нидерландов. Мария Медичи заявляет, что это ее слуга, который проявил к ней неуважение и посягал на ее особу. Но дело в итоге обернулось не в пользу королевы: Генеральные штаты и штаты Брабанта оказали такое давление, что инфанта решилась заставить освободить барона де Гепреза.

Одинокая в своей озлобленности, находящаяся во власти химерических представлений Мария постепенно утрачивает связь с реальностью, теряет поддержку бельгийцев. У нее нет денег — поход в Кастельнодари обошелся ей очень дорого. Она пытается организовать безрассудные заговоры, которые заканчиваются неудачей.

Мария Медичи в отчаянии: спасения она ждет теперь только от испанского вмешательства. Но Филипп IV считает, что время авантюр закончилось, и Марии лучше договориться с Людовиком XIII. Возможно, она так и сделала бы, но случилось нечто совершенно неожиданное: 21 ноября 1632 года Гастон Орлеанский явился в Брюссель.

1633-й: печальный год для королевы-матери

Еще когда обсуждался договор в Безье, через своих гонцов король пытался выяснить ситуацию с браком принца. И Гастон и Пюилоран отвечали уклончиво, но перед казнью герцог де Монморанси приказал одному из своих друзей рассказать обо всем королю. Через одного из министров Пюилоран и Гастон узнали, что их ложь открылась. Сознавая ее последствия и легко предсказуемую реакцию Людовика XIII, они решили бежать из Тура. Гастон весьма смутно представлял себе, что он будет делать, когда появился в Брюсселе.

Теперь его положение было откровенно неблагоприятным: разбитый при Кастельнодари, опозоренный договором в Безье, герцог Орлеанский не мог больше надеяться на те же милости. Тем не менее инфанта приняла его весьма любезно. Но Мария Медичи не смогла его простить. Узнав о его приезде, уязвленная королева уезжает в Мехелен, а потом в Гент, отказываясь встретиться со своим непостоянным и двуличным сыном.

Гастон начинает переговоры с Мадридом, который требует от него доказательств серьезности его намерений, но о них узнает Ришелье, и переговоры оказались расстроены.

Со своей стороны, Мария Медичи пытается убедить Испанию предоставить ей свою помощь. Ее послушать, так большинство французской знати и даже принцы крови — Конде, Гиз, д’Эпернон и Монморанси — готовы поддержать ее. Она предлагает Филиппу IV приехать в Нарбонн или Байонну, что позволит испанским полкам «добровольно» поступить на службу к королеве-матери, не втягивая при этом Испанию в объявленную войну против Франции.

Эта идея понравилась Филиппу IV, но он попросил Марию Медичи взять у ее сторонников письменное обязательство или подписать нечто вроде пакта, свидетельствующего об их твердом решении бунтовать. Гастон Орлеанский ответил, что достаточно заверений, которые он сам получил, а его собственное слово гарантирует испанцам реальность этих обещаний. Но Мадрид настаивал на предоставлении письменных гарантий не без причины: герцог де Гиз заявил испанскому послу в Риме, что совсем не намерен участвовать в заговоре, больше того — выяснилось, что Гастон одновременно вел переговоры с Ришелье без ведома Марии Медичи, — в очередной раз любимый сын предал свою мать.