Мария Стюарт

Томлюсь и льщусь я думою одной,
Она несет то скорбь, то утешенье,
Даруя то надежду, то сомненье,
И от моей души бежит покой.

Сестра моя, коль вслед за сей мольбой
Услышу я упрек иль возраженье
И на приезд не дашь ты разрешенья,
Исполнюсь я горчайшею тоской.

Моя ладья стоит в открытом море;
Хоть вижу, порт спасенья недалек,
Но я страшусь: примчится вал девятый;
Не ты виной, что я в глубоком горе:
Я просто знаю, как ревнивый рок
Умеет рвать крепчайшие канаты.

Получив это послание, Елизавета возликовала; уже восемь лет она со все возрастающей ненавистью следила за Марией Стюарт, как следит волчица за ланью, и вот наконец лань решилась искать убежища в логове волчицы; Елизавета никогда не смела надеяться на такое; она тотчас отослала камберлендскому шерифу приказ сообщить Марии Стюарт, что королева Англии готова принять ее. Утром на берегу моря протрубил рог: к королеве Марии Стюарт прибыл посланец Елизаветы.

Приближенные умоляют беглянку не слишком доверяться своей сопернице в могуществе, славе и красоте, но свергнутая королева полна веры в ту, кого зовет возлюбленной сестрой; она надеется, что при дворе Елизаветы обретет свободу, не будет знать забот и займет место, достойное ее сана и перенесенных ею невзгод; невзирая на все доводы, она упорно стоит на своем. И в наши дни мы видели, как подобное же затмение постигло другого царственного беглеца, который, подобно Марии Стюарт, был жестоко наказан за свою доверчивость: смертоносный климат острова Св. Елены стал для него[32] тем же, чем для шотландской королевы эшафот в Фотерингейском замке.

И Мария Стюарт пустилась в путь со своей крошечной свитой. На берегу залива Солуэй ее встречал английский пограничник; то был дворянин по фамилии Лотер, и принял он королеву с величайшим почтением, однако объявил, что может позволить сопровождать ее только трем женщинам; Мэри Сейтон тотчас же заявила о своей привилегии следовать за королевой. Мария Стюарт сжала ей руку и сказала:

– Душенька, ты уже достаточно со мной настрадалась. Может, стоит уступить черед другой?

Но Мэри вцепилась ей в руку и, не в силах промолвить ни слова, замотала головой в знак того, что ничто в мире не сможет разлучить ее с королевой.

Все спутники королевы вновь принялись уговаривать ее отказаться от своего гибельного решения, а поскольку она уже стояла на сходнях, ведущих в лодку, настоятель Дандреннанской обители, оказавший ей столь опасное и столь трогательное гостеприимство, зашел по колена в воду и попытался удержать ее, но все было тщетно: королева стояла на своем. К ней подошел Лотер и сказал:

– Ваше величество, еще раз примите мои сожаления, что я не могу предоставить сердечный прием в Англии всем, кто желал бы вас сопровождать, но наша государыня дала совершенно ясные указания, и наш долг исполнять их. Дозволено ли мне будет заметить вашему величеству, что прилив благоприятствует плаванию?

– Ясные указания? – вскричал настоятель. – Вы слышали, ваше величество? Опомнитесь! Вы погибнете, если покинете этот берег! Назад, ваше величество, пока еще есть время! Заклинаю вас небом, вернитесь! Ко мне, господа рыцари, ко мне! – закричал он лорду Херрису и другим дворянам, сопутствовавшим Марии Стюарт. – Не дайте вашей королеве оставить вас! И хотя вам придется бороться и с ней, и с англичанами, удержите ее, господа! Во имя неба, удержите ее!

– Что означает это буйство, отец мой? – возмутился пограничник. – Я прибыл сюда по особой просьбе вашей королевы, она вольна вернуться к вам, и прибегать для этого к силе вовсе нет нужды. – И, обратившись к королеве, он спросил: – Ваше величество, по собственной ли непринужденной воле вы соглашаетесь следовать со мною в Англию? Умоляю вас ответить, ибо из соображений чести мне важно, чтобы все слышали, что вы без принуждения следуете за мной.

– Сударь, – обратилась к нему Мария Стюарт, – прошу у вас прощения от имени этого достойного служителя Бога и его королевы за все обидное, что он мог вам сказать. Я по собственной воле покидаю Шотландию и поручаю себя вашему попечению, зная, что буду вольна либо остаться в Англии у моей сестры-королевы, либо вернуться во Францию к моим достойным родственникам.

Затем она обратилась к настоятелю со словами:

– Благословите меня, отец мой, и да хранит вас Господь!

– Увы, – пробормотал аббат, – то не мы, дочь моя, нуждаемся в Господнем покровительстве, а вы. Да отведет благословение ничтожного священнослужителя от вашей царственной головы те беды, что я предвижу. Ступайте, и да будет с вами то, что судил вам Господь в своей мудрости и милосердии.