Мария, тайная жена

В этот день Жюли отправилась в крепость спозаранку, и было маловероятно, чтобы она вернулась до наступления ночи. С недавних пор ей для выполнения поручений госпожи требовалось все больше и больше времени. Приближающийся стук лошадиных копыт заставил Марию вздрогнуть. Она уже успела отвыкнуть от посетителей и теперь удивилась незваному гостю. Во всяком случае, у нее совсем не было желания с кем-либо встречаться.

Всадник остановился на внутреннем дворе. Мария соскользнула с гамака на землю и заторопилась в свою комнату, понимая, что немыслимо принимать кого бы то ни было в таком прозрачном наряде. Однако для переодевания было уже слишком поздно. Посетитель, явно в спешке, оказался в дверях раньше ее.

Мария инстинктивно отступила и, стягивая полы капота, попыталась прикрыть голую грудь. А Жером де Лапьерье, поклонившись, сказал:

— Прошу извинить меня, сударыня, за то, что врываюсь к вам без доклада, однако к этому вынуждает меня ситуация, которая на острове резко ухудшилась.

Полностью сознавая все неприличие своего прозрачного одеяния, Мария, заикаясь, пробормотала:

— Сударь… я…

Покрасневший Лапьерье не мог двинуться ни вперед, ни назад; Мария тоже стояла, не шевелясь, спиной к солнцу. Яркие лучи, просвечивая сквозь тончайшую ткань капота, открывали взорам ошеломленного губернатора изумительную наготу Марии. Как завороженный, Лапьерье не сводил восхищенного взгляда с ее фигуры. Никогда прежде ему не приходилось видеть женского тела столь безупречных форм. Захватывающая картина вытеснила из его головы все заботы, и он даже на какой-то момент начисто забыл причину, заставившую его сломя голову примчаться в «Шато Деламонтань».

В конце концов Лапьерье хотя и с трудом, но все-таки сумел оторвать взор от великолепного зрелища и более или менее прийти в себя.

— Сударыня, — проговорил он, — примите мои заверения в глубочайшем к вам почтении. Умоляю простить меня за неожиданное вторжение. Постараюсь не задерживать вас без нужды слишком долго. Я уже собрался ехать в Фор-Рояль, когда непредвиденные обстоятельства вынудили меня отказаться от первоначальных планов и приехать к вам за советом.

Мария едва слушала его. Она заметила, как временный губернатор смотрел на нее, и понимала, что мысленно он снимал с нее тонкие покровы. И Мария лихорадочно размышляла о том, как ей выйти из создавшегося неловкого положения, придав ему хотя бы видимость благопристойности. И тут она вспомнила о гамаке.

— Я как раз отдыхала, — пробормотала Мария, — медленно отступая к спасительному предмету, — и никого не ждала…

— Сударыня, я снова умоляю о снисхождении, — ответил Лапьерье.

— У вас, должно быть, что-то очень срочное, — перебила Мария его. — Пожалуйста, не стесняйтесь…

С этими словами она вновь улеглась в гамаке, что дало ей возможность наилучшим образом использовать прозрачный капот и так расположить свои члены, чтобы прикрыть наиболее интимные части тела. Однако пока Мария устраивалась в гамаке, Лапьерье успел разглядеть ее длинные, белые, как лилии, красивые ноги. Их вид взволновал его, и он быстро отвел глаза.

— Присядьте, пожалуйста, — пригласила Мария, указывая на кресло-качалку, — и расскажите, что привело вас ко мне.

Лапьерье пододвинул кресло поближе к гамаку и уселся.

— Сударыня, — начал он, — назревает еще один бунт…

— Еще один! — воскликнула Мария с возмущением. Но чем они недовольны? Какие выдвигают требования? Очевидно, хотят воспользоваться отсутствием генерала. Если бы дю Парке был здесь, ни один колонист не посмел бы и пикнуть!

Все еще не оправившийся от замешательства, губернатор тихо проговорил:

— Сударыня, монсеньор де Туаси решил увеличить налоги. Это явилось последней каплей, переполнившей чашу терпения. Колонистов и так уже давят нынешние непомерные налоги и разоряет монополия господина Трезеля, которая лишает их возможности выращивать сахарный тростник! Они вот-вот взбунтуются!

— И чем, по вашему мнению, сударь, я могла бы помочь? — спросила Мария. — Разве генерал не передал всю власть вам? У вас войска и достаточно прав, чтобы справиться с мятежом, а у меня… А у меня нет ничего, абсолютно ничего! Я веду уединенную жизнь. Никого не вижу, меня никто не посещает…

— Я надеялся, сударыня, — возразил Лапьерье, — что вы, возможно, в состоянии дать мне какой-нибудь совет… особенно имея в виду вашу дружбу с генералом. У меня есть все основания полагать, что он сам очень ценил ваши советы, и я осмелился прийти к вам, потому что очень беспокоюсь о будущем колонии.

— Здесь наши взгляды полностью совпадают, — ответила Мария. — Однако я считаю: если бы вы проявили больше твердости и заключили в тюрьму тех, кому место на каторжных галерах, если бы немедленно схватили и казнили зачинщиков, то нам не пришлось бы теперь ожидать новых беспорядков.

— Как я полагаю, сударыня, вы имеете в виду Лефора. У меня сейчас есть факты, неопровержимо доказывающие его непричастность к заговору и — более того — его правоту. Нам уже известны истинные вожаки, сударыня, и главный из них — Бофор!

— Бофор?