Мария Ульянова

Мария Александровна отдыхала в своей комнате. Дочь прислушалась — мать дышала ровно и спокойно. Самой ей не сиделось на месте, читать она не могла. Бродила из комнаты в комнату. Несколько раз пыталась подойти к окну, но на ее пути неизменно оказывался полицейский. Его широкая спина загораживала весь оконный проем. И опять она слышала обычное: «Не велено». Полиция боялась, что она подаст предупредительный знак кому-либо из друзей, кто будет к ней направляться. На другой день жильцы начали роптать: неожиданный арест поставил их в трудное положение — некоторые не имели запаса продуктов и питались всухомятку.

В субботу утром две молодые барышни стали громко выражать возмущение их задержанием. Мария Александровна вмешалась в их перебранку с полицейским: «Не надо с ним спорить, напишите лучше прошение на имя начальника охранного отделения». — «А как это сделать?» — спросила одна из них. Мария Александровна помогла составить прошение. Сколько подобных прошений написала она за последние годы! Слова сами собой складывались в установленную форму. Через полчаса посланный явился с ответом — все, кроме Ульяновых, свободны. Жильцы обрадовались. Рада была и Мария Ильинична, тем более что через прислугу, отпросившуюся «погулять», ей удалось передать товарищам сообщение о домашнем аресте и засаде.

В 12 часов ночи опять раздался требовательный стук. Мария Ильинична вышла в прихожую. Городовой принес повестку — пристав, делавший обыск, «приглашал» ее в охранное отделение на 11 часов утра. Мария Ильинична уснула лишь под утро. Утром, написав специальное прошение — о разрешении выехать в Финляндию, где 1 мая по договоренности должны начаться ее уроки, пошла в охранное отделение. Мария Александровна осталась одна. Договорились, что, если Мария Ильинична не вернется к вечеру, мать даст телеграмму старшей дочери: «Мама одна». Если же поездка в Финляндию будет разрешена, телеграмму следует послать с другим текстом: «Маня едет».

Она вернулась лишь в пятом часу. Ей разрешили ехать. По дороге она заглянула к приятельнице и узнала, что в ночь ее ареста были схвачены многие члены Московской организации, в основном большевики. Видно, действовали провокаторы, так как у многих товарищей сумели найти компрометирующие материалы. Начато следствие. У нее было всего несколько часов, чтобы выяснить точно, кто арестован, кто остался на свободе, как будет установлено посещение арестованных, как восстановятся связи с рабочими кружками. Она сообщает новые адреса Ленину и Крупской в Париж.

Мария Ильинична торопится, дорог каждый час, ведь по старым адресам могут быть направлены ленинские письма, послана нелегальная литература. Провал большой, и замену каждому товарищу, конечно, не найдешь. Возрастает объем работы всех, кто остался на свободе. И все время сверлит мысль: «Кто предал? Где допущена ошибка? Ограничится ли полиция этими арестами или кому-то еще угрожает опасность?» Пока Мария Ильинична занимается партийными делами, мать собирает ее багаж для поездки в Финляндию. Вместе пообедали, почти молча. Все уже оговорено. Чтобы не длить расставания, простились дома. Погрузив на извозчика свой несложный багаж, Мария Ильинична тронулась в путь.

Дорога до Петербурга, хоть и короткая, утомила ее. Она не заснула ни на минуту, думала о матери, об арестованных товарищах, да и предстоящая встреча с «нанимателем» и его детьми волновала. Ей впервые приходилось выступить в роли не только репетитора, но и воспитателя. Встретившая ее в Петербурге Ольга Александровна проводила ее до станции Райвола, подробно рассказала об обстановке в семье Савельевых, о характере детей.

Маленькая финская станция, окруженная лесом. В вагоне всего несколько человек. Среди встречающих Мария Ильинична сразу обратила внимание на высокого представительного господина в светлом костюме. Ольга Александровна познакомила их. Пожимая руку Марии Ильиничне, Василий Александрович говорил: «Мне бы очень хотелось, чтобы ребята понравились вам. Они еще маленькие — младшей 6 лет, и вам легко будет на них влиять». — «Если я понравлюсь им», — ответила Мария Ильинична.

Дорога в Ино-Неми шла лесом, мимо прекрасных северных озер. Здесь весна еще только вступала в свои права. Под сосенками то там, то тут голубели фиалки. Над деревьями, как зеленая вуаль, трепетали только-только распустившиеся листочки.

Дача Савельевых была удобной и поместительной. Учительнице отвели прекрасную светлую комнату с террасой, откуда открывался превосходный вид.