Мария в заповеднике

— Все же Йоцхак прав, мы еще далеки от цели и надо быть осторожней. Теперь вот Прокурор стал мутить воду — я на него не рассчитывал.

— Слышишь, кричат, что нашли Министра?

— Причем в спальне, под одеялом, дрожащим от страха, как я и сказал. Пошли отсюда, — распорядился Пер. — Не надо колоть им глаза, будем с ними деликатны.

Пер и Уэлш вернулись в Домик. Йоцхак Смоленскин в ожидании коллег развлекался тем, что наговаривал в диктофон фразы разными голосами и после с удовлетворением прослушивал, стирал запись и опять наговаривал бессмыслицы вроде: «… ситуация в мире сложилась довольно благоприятная, вы бы могли ею воспользоваться… насколько это хорошо известно, мировое сообщество вполне разделяет ваши стремления… мы прекрасно сознаем всю мощь и значимость вашей политики для мирового сообщества».

— Жаль, что мы не можем пустить сюда прислугу, — сказал Пер. — Приходится подавать себе самому, а так хочется иногда принять горячий чай в стакане, с парком, из рук женщины… на русского это действует усмиряюще.

Он включил плитку, на которой быстро закипела вода в чайнике.

— Должен вам также сообщить, — произнес вдруг голосом Пера Йоцхак в диктофон, — поскольку приехал в Заповедник Прокурор, то завтра будет здесь и племянница его, красивая девушка, чей образ, без всякого сомнения, был сейчас в воображении перед главным техником Станции связи с Цивилизацией.

Пер налил себе чай и сел с этим задушевным напитком в кресло.

— А теперь послушаем философские рассуждения русского, — произнес Йоцхак нарочито с «аканьем»…

— Смоленскин, заткнись, — зарычал на него Дермот Уэлш, — ты же знаешь, как я этого не люблю, репетируй у себя на Станции.

— Наверное, Дермот, тебе пора возвращаться домой, в Цивилизацию, здесь ты скоро превратишься в сторожевого пса.

Уэлш и Пер — один с сожалением, другой с осуждением — оба посмотрели на Йоцхака.

— Просто я знал одну собаку, — объяснил тот… голосом кинолога, подающего команду собаке, — которая не переносила звуков пианино и поэтому так и не научилась охранять театр…

— Если Мария приедет только завтра, — прервал его Пер, — будет доказательством больше, что дядюшка ее замышлял тут недоброе. Я почему-то уверен, что Мария всегда все знает наперед, и вот побереглась…

— Возможно, Мария просто не любит пафоса, — сказал Йоцхак, — который сопровождает Прокурора даже на рыбалку,

— Да, Мария редкая индивидуалистка в здешнем стаде, — начал усложнять беседу Пер: это была рутинная словотерапия для Персонала, как притчи бога, чтобы «апостолы» чувствовали себя комфортно рядом с главным техником. Все-таки они занимались тут деянием, которому Цивилизация не могла пока дать окончательной моральной оценки, действовала, что называется, положа руку на сердце, но если у самой Цивилизации сердце казалось техногенным мотком проводов, то исполнителями ее воли были живые люди, для которых обычно не к лицу идти против совести, и душа их часто требовала у разума объяснений и логику их поступков. Персонал можно было бы обвинить в самооправдании такого рода, но легко рассуждать, мирно трудясь или вкушая отдых, среди людей — Там; и совсем по-другому станет думать иной, оказавшись среди диких аборигенов Земли — Тут…