Марийские народные сказки

— Иди домой — будешь сельским старостой.

Только вернулся мужик домой, слышит — в окошко стукнули:

— Иди на сход, дяденька! Сельского старосту будут выбирать.

На сходе выбрали сельским старостой этого самого мужика.

Ходит он теперь по деревне — все ему кланяются.

Долго ли, скоро ли — надоело мужику пешком ходить.

Опять пришел он к липе: тук! тук!! — постучал палкой.

— Что тебе нужно? — спрашивает голос из липы.

— Надоело мне пешком ходить, хочу на лошади ездить, — отвечает мужик. — Сделай меня волостным старостой.

Стал мужик волостным старшиной, пешком не ходит — ездит по волости на паре лошадей с колокольцами.

Но и этого показалось ему мало, захотел он стать важным барином.

Подъехал он однажды на своей паре лошадей к липе, стукнул: трах, трах!

— Эй, липа! Я хочу важным барином стать!

— Поезжай домой и ложись спать, — отвечает голос из липы. — Завтра твое желание исполнится.

Вернулся мужик домой, завалился спать.

Просыпается утром и чувствует, словно лежит он на пуховой перине, покрыт мягким одеялом. Обрадовался мужик.

«Вот теперь я большой барин!» — думает он.

Вылез на волю, огляделся, а вокруг — лес дремучий.

Глянул на себя мужик, а на нем выросла длинная бурая шерсть, it сам он превратился в медведя.

Заревел мужик по-медвежьи.

С тех пор и пошла среди марийцев поговорка:

«Медведь — барской породы: он когда-то важным барином был».

Как старухино желание исполнилось

или старик со старухой. Вот уж и смерть у порога, а ни детей у них, ни какой другой памятки о прожитой жизни: с чем начали век свой, с тем и доживают.

Вот и говорит однажды старуха:

— Старик, а старик. Жизнь мы с тобой прожили, а ничем не отличились; умрем и в памяти людской не останемся. Раздобудь-ка денег, буду купчихой, может, этим прославлюсь.

Что старику делать? Пошел деньги искать. Шел, шел, а навстречу ему старик седой.

— Куда путь держишь? — спрашивает тот старичок.

— Да вот захотела моя старуха купчихой стать, послала деньги искать, чтоб открыть торговлю. Ума не приложу, где взять…

А старичок и говорит:

— Живу я в глухом лесу, у большой реки. Запрягай-ка ты лошадь и приезжай ко мне. Помогу твоему горю.

Назавтра запряг старик лошадь, отправился в лес. А возвратился с целым мешком серебра. Открыли они со старухой торговлю, живут, горя не знают. Да неймется старухе, опять отправляет мужа в путь:

— Не хочу быть купчихой. Поезжай, добейся мне царского звания.

Отправился старик в лес, к большой реке, жалуется мудрецу:

— Беда! Хочет старуха царицей быть. Не знаю, что и делать.

— Не тужи, будет т$оя старуха царицей.

Стали жить они во дворце. Вокруг солдаты стоят, слуги носят старуху на руках, а ест-пьет она на серебре да золоте. Да только и такая жизнь ей не по нраву. Говорит она старику:

— Надоело мне быть царицей. Хочу стать хозяйкой всего мира, землей и небом командовать.

Поскреб старик затылок и отправился в лес. Жалуется:

— Беда, мудрейший. Не хочет старуха быть царицей, хочет землей и небом властвовать.

— Что ж, приезжайте завтра ко мне оба. Будут твоей старухе и земля, и небо подвластны.

Приехал старик со старухой назавтра в лес, к большой реке, старичок в баньке их вымыл, за стол усадил. Мужа пивом угощает, а жене какой-то напиток подносит. Выпила она и превратилась в черного дятла. Л старик захмелел с пива, забыл про жену и поехал домой.

С тех пор летает черный дятел, плачет, ищет своего старика, а хмельной старик все еще в лесу блуждает.

Кошкавуй

или три брата. Отец у них умер, старушка-мать последние дни доживала. И решили разделить они отцово хозяйство. Двое старших забрали все лучшие земли, а младшему, Кокшавую, дали лишь клочок пустоши при дороге. Из десяти лошадей взяли себе девять, а Кокшавую — захудалую клячу.

— Вот твой надел, — говорят. — Далеко ездить не надо, пашня у самой дороги. И лошадь у тебя самолучшая, помнишь, батюшка покойный сам об этом говорил, когда наши-то еще жеребятами были. А чтоб ты не обижался на нас, дадим тебе впридачу и матушку. Сами бы с ней жили, да ладно, уважим тебя.

Вот вышли братья пахать, Кокшавуй и кричит на свою клячу:

— Но-о! Что отстаешь? Братья говорят, что ты стоишь всех их лошадей. Но-о!

— Замолчи, Кокшавуй. Не позорь нас. Не то прибьем твою лошаденку.

А Кокшавуй опять:

— Но-о! Что отстаешь? Что братьев моих позоришь? Они же поручились, что ты лучшая лошадь в нашем табуне.

Рассердились братья и прибили лошадь Кокшавуя. А он снял с нее шкуру и понес на базар. Да припозднился, прибыл в село, где был базар, в сумерки. Смотрит, в одной избе свет горит. Заглянул в окошко — хозяйка попа привечает, пока мужа нет.

— Если муж придет, — спрашивает поп, — куда меня спрячешь?

— Запру в сундук.

Только сказала, а Кокшавуй уже — «кылдэ-гылдэ» — стучит в окно.

— Кто там? — спрашивает хозяйка.

— Путник я. Приехал на базар. Пустите переночевать.

— Мужа нет. А без него не пускаю.

— Пусти, коли просят. Уложишь в сарае, — советует поп. — Если увидит муж мои галоши, скажешь, что путника они. Вот и будет тебе оправдание.