Marilyn Manson: долгий, трудный путь из ада

«Это ещё и номер моей невесты», – его выстрел. В этот момент сердце моё замёрзло и раскололось, и каждый осколочек отозвался страшной болью внутри.

«А вы знаете, – заикнулся я, – что она спала со мной?»

Он не разозлился и не пригрозил меня убить. Он был в шоке, как и я. Я потом чуть не год ходил с туманом в голове и ноющим сердцем. Как только начал в себя приходить – она позвонила.

«Не знаю уж, как тебе об этом сообщить, – начала она, – но я беременна».

«Мне ты зачем это говоришь?» – спросил я как можно холоднее.

«А я просто не знаю, чей ребёнок – твой или его».

«Ну, полагаю, нам стоит предположить, что его».

И положил трубку.

Два года спустя я случайно увидал её в закусочной. Выглядела она всё так же – красавица сдохнуть просто – но в модельном бизнесе у неё ничего не получилось. Она стала офицером полиции и выглядела причём, как мечта любого мужчины о доминатриксе: синяя форма, фуражка, дубинка.

«Тебе стоит познакомиться с моим сыном, – сказала она. – Вылитый ты».

Я побледнел, челюсть отвисла, я попытался воскликнуть: «Чо?». Тут же мне представились алименты, ребёнок по выходным, муж-мститель.

Насладившись вполне моим шоковым состоянием, она из груди моей вытащила кинжал с той же быстротой и жестокостью, с которой вонзила его. «Хотя я знаю, что он не от тебя. Я анализ крови сделала».

В результате предательства Рейчел, которая обманывала меня, будучи помолвленной с другим, я пообещал себе, что эмоционально изолирую себя от мира и не буду верить никому. Я не хотел снова быть сметённым чувствами; мне нужно было перестать становиться жертвой собственной слабости и неуверенности относительно других людей, особенно – женщин. От Рейчел у меня остался шрам, глубже которого я сам себе не нанесу. Именно из злости и мести решил я прославиться – чтоб она пожалела, что бросила меня. И ещё была одна причина: я разочаровался в музыкальной журналистике. Проблема была не в том, как и что я пишу и для каких журналов, а в самих музыкантах. С каждым мною взятым интервью я всё больше и больше лишался иллюзий. Никому нечего было сказать. Мне казалось, что я сам за них ответил бы на свои вопросы гораздо лучше, их даже спрашивать не стоит. Так что я захотел оказаться по другую сторону карандаша.

А интервьюировал я Дебби Харри, Малколма Макларена и Red Hot Chili Peppers. Я писал промобиографии для Ингви Малмстина и других металлических мудаков. У меня даже вышла статья про Трента Резнора из Nine Inch Nails – безо всякого предчувствия, что очень скоро у нас сложатся отношения, которые, как в «данжене» Госпожи Барбары при длительном пребывании, зашкаливают и болью, и удовольствием.

Впервые я увидел Трента при таких обстоятельствах – он сидел во время саундчека своего в углу, мрачный такой, а его тур-менеджер, мужик в дредах Шон Биван, его прям собою накрывал для защиты. Как только мы начали разговор, он смягчился, подобрел. Но я – кто был я? Просто очередной журналист, и почему б со мною не поговорить, чтоб убить время до концерта в городе, где он не знал никого.

Когда Трент Резнор в следующий раз приехал в наш город, я выступал у него на разогреве.

Часть вторая: деформография

6. Страшненькие мальчики

В гневе он вскинул руки. «Я без всякого сарказма, я пытаюсь слегка словами вас шокировать, чтоб вы поняли, что вы оба говорите, как сумасшедшие! Вы говорите о том, что какой-то чёртов псевдоним – ожил!»

– Стивен Кинг, «Тёмная половина»

«Мэрилин Мэнсон» для такого разочарованного писателя, как я, был отличным героем для рассказа. Он представлял собою такого персонажа, который из презрения к миру и более того – к себе, делает всё, чтобы как-то обманом заставить людей полюбить себя. А потом, завоевав их доверие, он его же использует, чтоб уничтожить их.

Он попал бы в длинноватый короткий рассказ – страниц на шестьдесят. Заглавие было бы «Расплата». Отвергли бы его семнадцать журналов. Сегодня он лежал бы в гараже моих родителей во Флориде, поблёкший и в плесени со всеми остальными рассказами.

Но идея уж слишком хороша, чтобы дать ей загнить на корню. Шёл год 1989, и группа из Майами 2 Live Crew попала в заголовки газет. Дело в том, что по всей стране стали арестовывать владельцев магазинов за то, что они продавали альбомы этой группы – считавшиеся непристойными – малолетним. Всякие интеллектуальные гуру и просто знаменитости ринулись защищать группу, доказывая, что их стихи есть чистое искусство, а не дразнилка. Из-за непристойных рифм детсадовского уровня («Малышка мисс Маффет присела на травку, широко раздвинув ножки/подошёл паучок, заглянул в неё и сказал “Широка пися твоя”») началась цепь событий, значимых в культурном отношении.