Марина и цыган

Однако та, скривив рот, молча смотрела в сторону. И тут меня взорвало: я разозлилась на дядьку, который столько времени скрывал от меня существование своей невесты, на саму Таню, просто так позволявшую себе оскорблять незнакомого человека и потом, вместо благодарности за вычищенную кастрюлю, ещё строившую из себя оскорблённую невинность. В общем, я вызывающим тоном произнесла:

-Со свиньями не знакомлюсь!

От неожиданности став косить ещё больше, Таня открыла рот и уставилась на меня выпученными глазами. При этом, вероятно, из-за очков она напомнила мне жабу. Впрочем, её оцепенение длилось недолго и она почти сразу начала всхлипывать. Не успела у неё на глазах появиться первая слезинка, как Женька подскочил к невесте и, вытащив из кармана платочек, принялся её успокаивать. Мне ничего не оставалось, как подняться с дивана:

-Ну, ладно, я здесь лишняя!

Однако дядька преградил мне путь:

-Марина, она хочет, чтобы ты попросила у неё прощение!

В первое мгновение от возмущения я утратила дар речи, после чего высказала всё Женьке:

-Пусть сначала она попросит у меня прощение! И, вообще, дай мне уйти! Не желаю находиться с ней в одной комнате!

-Марина, куда ты? Подожди! – начал уговаривать меня дядька.

-Или я, или она, выбирай! – последовал мой безжалостный ответ.

Тогда Таня, которая, несмотря на слёзы, как видно, прислушивалась к нашему разговору, снова громко всхлипнула.

-Марина, прошу тебя, помирись с ней! – покосившись на невесту, умоляюще зашептал Женька. – Не обижайся на неё: она – хороший человек, только очень ранимый!

-На дураков не обижаюсь! – запальчиво перебила его я.

Таня опять захлюпала. Растерянно посмотрев на неё, дядька затем повернулся ко мне и с отчаянием в голосе произнёс:

-Марина, хочешь, я перед тобой на колени встану?

Его последняя фраза подействовала на меня отрезвляюще: мне вдруг стало жаль Женьку, который очутился между двух огней.

-Ну, ладно только в память о нашей прежней дружбе!

Повернувшись к хныкающей Тане, я сказала:

-Мне очень жаль, что так вышло!

Затем я достала из шифоньера семейный альбом и, усевшись рядом с Женькиной невестой, стала рассказывать ей о нашей семье и показывать дядькины фотографии, сделанные в детские годы, в отрочестве и во время службы в армии. Вскоре Таня засобиралась домой и я простилась с ней вполне мирно. После её ухода мы сели с Женькой ужинать. Задумчиво хлебая суп, я не заметила, как с моих губ сорвалось:

-К тому же ещё и косая!

-Она меня любит! – тут же отреагировал на мою фразу дядька.

Вздохнув, я ответила:

-Конечно, это твоё личное дело.

И, немного подумав, добавила:

-Мне бы очень хотелось, чтобы я оказалась неправа!

(Эх, Женька, Женька… Пройдёт не так уж много времени и ты сам признаешь, что твоя несовершеннолетняя племянница оказалась прозорливее тебя. Но тогда будет уже слишком поздно!)

После ужина, вымыв посуду, я решила вернуться в Святошино.

-Ты куда, Марина? Разве ты не останешься здесь ночевать? – спросил у меня дядька.

-Нет, пойду, а то бабушка будет волноваться.

Побираясь кустами мимо скамейки, я услышала, как деревенские договаривались о том, чтобы зайти за мной и всем вместе отправиться на день рождения к Чижевскому. Бабушка уже ждала меня с ужином, но я сообщила ей, что поела у Женьки. После чего выразила желание отдохнуть в горнице и предупредила её, что если придут святошинские, пусть скажет им, что я больна, дабы они не застали меня в «неприглядном виде». Теперь я могла не сомневаться, что баба Тоня исполнит моё поручение в точности.

Запершись в горнице, я тщательно всё обдумала и только тогда начала собираться. Хотя для осуществления моих планов больше подходили брюки, я, в конце концов, всё же остановилась на платье, украсив его Любиным кованым пояском. Потом включила магнитофон и, оставив его на кровати, выбралась в сени через лаз. Теперь нужно было добраться незамеченной до Чижово. В связи с чем я двинулась через околицу, а потом – лесом и огородами.

Прячась за большим кустом сирени, я проникла к Чижевскому в палисадник и, взобравшись на выступ фундамента, заглянула поверх ставни в открытое окно. Посредине комнаты стоял уже почти накрытый стол. Возле него, расставляя бутылки, суетился Юрка, одетый в белую рубашку и подпоясанный фартуком. Ему помогали пять или шесть девчонок. Тем временем к воротам подошли первые гости. Сквозь просветы между листьями было видно, как Чижевский выскочил им навстречу и проводил гостей в дом. Вскоре появились святошинские. После того, как Алёнка вручила ему подарок (какую-то книгу), виновник торжества окинул всех быстрым взглядом и с неудовольствием поинтересовался:

-А где Марина?

Деревенские объяснили, что я неожиданно заболела и поэтому не смогла прийти.

-А вы её видели? – с подозрением в голосе продолжал расспрашивать Юрка.

В ответ мой сосед сообщил, что моя бабушка не позволила им взглянуть на «больную».

-Ну, тогда это ещё ничего не значит…, - пробормотал как бы про себя Чижевский.