Марина и цыган

-Ой, ты ж, внучечка моя золотая! Да когда же теперь я снова увижу тебя? Видно, так и придётся мне помереть, больше не повидавшись с тобой! Останься хоть ещё на недельку, не уезжай! Дай мне на тебя налюбоваться!

Слушая её, моя мама не выдержала и нерешительно произнесла:

-Может, и вправду останешься ещё на недельку, Марина? Раз бабушка просит…

Баба Тоня, обрадовавшись, тут же утёрла фартуком слёзы и они стали договариваться с мамой о том, что я ещё вполне могу пробыть здесь недельку-другую, а потом бабушка сама посадит меня на поезд. Ошеломлённая таким поворотом событий, я растерянно переводила взгляд с бабы Тони на маму, думая, что они шутят. Но, судя по их лицам, они говорили вполне серьёзно. В это время вошёл Женька и обратился ко мне:

-Где твой чемодан, Марина?

-Она остаётся! – ответила ему за меня моя мама.

Дядька недоумённо посмотрел на сестру, после чего снова перевёл взгляд на меня:

-Как это остаётся?

-Ну, ещё на недельку: бабушка просит!

Женька ещё немного постоял, а потом на цыпочках двинулся к двери. Через минуту мама с бабушкой последовали за ним. Одна лишь я, словно в оцепенении, продолжала стоять посредине комнаты. В моей голове мелькали обрывки каких-то мыслей и я не знала, на что решиться. В самом деле: что мне делать сейчас в городе? Все мои подружки разъехались, кто куда. К тому же, я ещё не успела вдоволь накататься на Орлике! А Роман? Ведь мы с ним только-только познакомились… Если я останусь, мы с ним таких дел натворим!

Я зажмурилась, представив себе, какие операции мы могли бы провернуть вместе с цыганом. А когда снова открыла глаза, то увидела в окне дядьку, который, довольно потирая руки, что-то говорил деревенским. Этот миг всё решил. Внезапно меня охватило плохое предчувствие и в голове всплыла неизвестно откуда взятая фраза: «Надо уметь вовремя сойти со сцены!» Сорвавшись с места, я бросилась в горницу и, словно в лихорадке, надела на себя платье и босоножки. Затем бросила в чемодан халат и захлопнула крышку. Не знаю, чего я больше боялась в этот момент: передумать или опоздать. Выбежав на улицу, я рванула на себя дверцу «газика» и забросила чемодан внутрь. Возившийся с мотором Иван Михайлович поднял голову и посмотрел на меня с удивлением. У Женьки же при виде меня на скулах проступил багровый румянец. Только мама, которая беседовала с бабой Тоней по другую сторону «газика», спокойно сказала:

-Так ты едешь, Марина? Ну, и хорошо!

Обогнув машину, я приблизилась к бабушке и прижалась к её груди:

-Прости меня, ба!

-Что поделаешь, - вздохнув, та ласково погладила меня по голове. – Раз решила – значит, езжай, Марина!

-Ты ведь приедешь к нам в гости, ба? А корову на время Сергею оставишь! Обещай, что приедешь!

-Приеду, приеду, - успокоила меня баба Тоня.

-Когда мы едем? – поинтересовалась я у мамы.

-Примерно через полчаса, - мельком взглянув на свои наручные часы, ответила она.

Значит, у меня в запасе было ещё целых полчаса. Внезапно в моей голове мелькнула мысль: флажок! И как я не додумалась до этого раньше? Вернувшись во двор, я приставила лестницу к чердаку и взобралась наверх. Приложив ладонь козырьком ко лбу, я пристально всматривалась вдаль, туда, где на горизонте темнел лес. Ветер развевал моё платье и волосы, а на верхушке шеста трепыхалось жёлтое пятнышко. «Успеет или нет?» - гадала я. Потом мне пришло в голову, что Роман, возможно, где-то неподалёку, но не хочет показываться из-за посторонних. Поэтому, спустившись с чердака, я решила напоследок прогуляться по саду. Однако, окинув внимательным взглядом ближайшие кусты, не заметила ничего необычного. Неожиданно со стороны плетня донёсся какой-то шорох и затем из-за дерева вышел Вадим. Не обратив внимания на мой удивлённый взгляд, он спросил:

-Ты всё-таки уезжаешь?

-Да.

-И больше не приедешь?

-В следующем году мы собираемся на море…

-Можно на прощание поцеловать тебя?

Мне вдруг стало всё безразлично. «Почему бы и нет? – подумала я. – Мы ведь всё равно больше не увидимся!» Но в этот щекотливый момент где-то совсем рядом треснул сучок. И я словно очнулась:

-Прости, я не могу…

После чего, отвернувшись, побрела к калитке. Однако при выходе из сада я не выдержала и оглянулась: Синеглазый стоял на прежнем месте и смотрел мне вслед. При этом в его лице не было ни кровинки. Тогда, вздохнув, я сказала:

-Прощай!

Вадим ничего не ответил мне. Но я знала, что поступила правильно, хотя в моей душе и осталось лёгкое сожаление. Проходя через двор, я вспомнила об Орлике и решила тоже с ним попрощаться. Прислонившись головой к шее коня, я стала пальцами перебирать его гриву. Так мы стояли с ним минут пять, пока с улицы не донёсся резкий гудок. Оторвавшись от жеребца, я направилась к двери и с порога бросила на него последний взгляд. Орлик, подняв голову, тоже посмотрел на меня и выражение его глаз в этот миг было совсем как у человека.