Марина Мнишек. Невероятная история авантюристки и чернокнижницы

Она долго рассматривала свое отражение, потом подошла к двери, взяла подносы с завтраком. Поев, Марианна подошла к своим нераспакованным сундукам и открыла один. Отодрав подкладку, она достала копии похищенных свитков, которые сделала в ночь после кражи из церкви, когда, усыпленная легким снадобьем Ева лежала в беспамятстве.

Забравшись на кровать, Марианна положила стопку бумаг перед собой и вдруг вспомнила про видение в храме, после которого Корвус подарил ей медальон. На секунду ей снова стало страшно, но она вспомнила слова монаха, о том, что судьба спасла ее от преследователей в Варшаве, и почувствовала себя неуязвимой. И даже всемогущей…

– Я изменю свою судьбу! – надменно сказала она. – Я своей судьбой изменю судьбу всего мира!

Глава 2. Московский самозванец

– Вы слышали об этом московском самозванце?

– Беглый монашек?

– Да, именно.

– Мельком. А он действительно претендует на престол?

– Более того, хочет втянуть нас в свою авантюру…

Двое молодых шляхтичей стояли в огромном светлом зале королевского дворца и явно скучали. Оба были из обедневших родов, поэтому после того, как закончилась формальная часть – приглашенные были представлены, все любезности высказаны, а комплименты терпеливо выслушаны, они решили отойти в сторонку, чтобы обсудить последние новости.

– Я слышал, что он рассказал какую-то невероятную историю о том, как спасся от царя Бориса в монастыре и скитался по Московии. Утверждает, будто бы он и есть тот самый убитый мятежниками царевич Димитрий.

– Похоже на древние предания. Неужели в это кто-то поверил?

– Невозможно понять. Но вокруг него столько разговоров…

– Может его поддерживают бояре?

– Что вы, пан Криштоф?! Они о нем и не слышали до недавних пор. Мой кузен, пан Хребтович, сын литовского подскарбия пана Теодора, недавно прибыл из Москвы. Так вот он рассказывает, что этого воскресшего царевича в Москве прозвали не иначе, как Лжедмитрием. А многие о нем и попросту ничего не знают. К слову, один боярин рассказал Криштофу, что царь Борис заподозрил во всей этой истории бояр Романовых и нашего короля.

– Ну, это откровенное безумие, пан Стефан. Его величеству, думаю, хватает проблем со шведами и иезуитами. А кому, кстати говоря, исповедовался этот новоявленный царевич?

– Сначала киевскому митрополиту. Говорят, будучи странствующим монахом, гостившим в Киеве, он разыграл смертельную горячку и, попросил исповеди у его преосвященства.

– И что же?

– Рассказал все как на духу…

– Невероятно!

К ним подошел Войцех. Повзрослевший и возмужавший, кузен Марианны только сейчас сумел найти время для того, чтобы наговориться с друзьями юности.

– Простите, что вмешиваюсь, глубокоуважаемые, но я слышал от одного богатого краковского купца, что митрополит после исповеди выгнал этого чудака вместе с сопровождавшими его тремя монахами.

– Выгнал умирающего?

– Совершенно верно, пан Стефан. Сказал им что-то наподобие: «Четверо пришли, вчетвером и уходите». И, что самое любопытное, через несколько часов юный самозванец встал со смертного одра и пошел! Причем, пошел не куда-нибудь, а во дворец Вишневецкого, где стал прислуживать на кухне, а через несколько месяцев повторно разыграл свой спектакль.

Шляхтичи оглянулись. Бал у короля Сигизмунда, на котором они встретились, был в самом разгаре и собравшимся в огромной зале было не до троих молодых дворян, тихо беседовавших у одной из колонн в углу. Князь Адам Вишневецкий, ярый проповедник православия в Речи Посполитой, ко всеобщему удивлению, также присутствовал на балу и в этот момент вел оживленную беседу с двумя дамами, расположившимися на диване.

Молодые люди убедились, что их разговор никто не подслушивает, и продолжили разговор.

– Так вот. К умирающему слуге прислали священника, и тот, как вы сами уже понимаете, повторно изложил ему свои сочинения, – сказал Войцех. – Более того, он достал из под подушки, заранее подготовленные бумаги, которые, видимо, должны были развеять все сомнения святого отца. И тот отнес их бумаги князю.

– И что же? – Криштоф заинтересованно наклонился к Войцеху.

– Князь взглянул на документы, поспешил к умирающему, и… – Войцех сделал паузу, слегка развел руками и улыбнулся – … вызвал ему лучших лекарей воеводства. А после этого с нищим монахом произошла чудесная метаморфоза – он стал московским царевичем.

Молодые люди рассмеялись.

– Я слышал, что у убитого царевича были особые приметы на теле – большая бородавка на щеке, – сказал Криштоф.

– Да-да! Именно так. И родимое пятно на руке. Точно так же, как и у чуть не умершего во второй раз за несколько месяцев молодого человека.

– Так чем же все закончилось?

– Ну, вы же прекрасно понимаете, пан Стефан, что князь Вишневецкий не тот, человек, чтобы упускать своего шанса…

– Да, по нему сложно понять, кто он больше – князь или купец, – задумчиво добавил Стефан.

– Вот, потому он и признал в нем царевича! – Войцех наклонился к друзьям и прошептал. – Говорят, ему не дает покоя мысль о создании южнорусского православного царства.