Марина Мнишех, супруга Димитрия Самозванца

Вот как описывают его польские историки Кобержицкий и Немцевич[7]: «Всеми сими успехами Шуйский обязан был племяннику своему Скопину (князю Михаилу Васильевичу). Сей вождь, в цвете юности, едва имея 22 года от рождения, превосходил всех в своем народе познанием военного дела, необыкновенною телесною силой, красотою и душевными качествами. Ни один из русских военачальников не умел лучше его пользоваться нашими (т. е. поляков) ошибками и несогласиями. Он редко воевал наступательно, но, ведя себя осторожно, всегда находился поблизости неприятеля, переносился беспрестанно с места на место, умел разрывать силы наши, скучать нам и утомлять врожденную– нашу нетерпеливость. Проницательный и смелый, когда предвидел возможность успеха, осторожный в сомнительных обстоятельствах, он один мог избавить свое отечество». Таким образом отзываются поляки о князе Михаиле Васильевиче, который был любим русскими в высочайшей степени.

В сие несчастное для России время он один умел склонять на свою сторону победу со всеми ее последствиями; один умел возбуждать в народе любовь к отечеству, охлажденную раздорами бояр и малодушием царя Василия Ивановича. Царь не любил князя Михаила Васильевича, которого великая душа, просвещенный ум и любовь ко благу своих соотечественников возбуждали в нем опасение и зависть. Шуйский, неспособный к великим делам, но ревнивый к славе и власти, слагая всегда на других неудачи, хотел присвоить себе все успехи, хотел казаться умнее, выше всех своих бояр, отдаляя от себя людей с дарованиями, окружал престол льстецами и раболепными вельможами, которые не умели ни советовать, ни действовать, ни даже исполнять волю царскую с пользою для отечества. Князя Михаила Васильевича пригласили в Москву, отняли у него начальство над войском в той надежде, что после поражения поляков под Осиновым, взятия Можайска, Ржева и других мест легко можно будет отогнать Польского короля от Смоленска. Шуйский поручил власть над войском брату своему, князю Димитрию Ивановичу, и иностранцу Понтусу де ла Гарди, пришедшему с горстью шведов на помощь царю. Во время сих приготовлений к освобождению Смоленска умер по краткой болезни князь Михаил Васильевич Шуйский-Скопин. Иностранные писатели подозревают царя в его смерти, а народная молва, на которой основывались русские летописцы, обвиняла тетку Скопина, жену Димитрия Ивановича Шуйского[8]. Народ предвидел бедствие свое: «На Москве бысть плачь и стенание велие», сказано в летописи[9]. Предчувствие народа сбылось: высланное под Смоленск войско под начальством неискусного брата царского разбито, иностранцы изменили. Могила Скопина сокрыла счастие царя Василия Ивановича, схоронила народную к нему любовь и верность бояр. Пример неблагодарности царя к князю Михаилу Васильевичу отвратил от него все сердца. Остались одни льстецы, которые обыкновенно поклоняются не особе царя и не отечеству, а власти: они до последней минуты забавляли царя сладкими надеждами и предали в руки его врагов, когда увидели в том свои выгоды.

Здесь вовсе не место описывать все подробности различных военных и политических событий, предшествовавших свержению с престола царя Василия Ивановича. Одна из главных причин есть несчастное сражение под Клушиным, потерянное изменою шведов и неискусством князя Димитрия Ивановича, которому противопоставлен был гетман Жолкевский, отличный военачальник своего времени, прославившийся в войнах с шведами, турками и татарами. Он был искусный и тонкий дипломат и к достижению своей цели умел употребить плоды своей победы и несогласие бояр. Жолкевский в одно время сражался и вел переговоры со шведами на поле битвы под Клушиным, с русскими воеводами в Царевом-Займище и с ближними боярами во дворце царском. Следствием всех сих деятельных мер Жолкевского было свержение с престола царя Василия Ивановича, пострижение его, избрание на царство польского королевича Владислава и вступление поляков в Москву (1610 года).

Жолкевский, услышав о сиротстве Русского престола, немедленно послал гонца в Москву с уведомлением, что он идет к столице на помощь противу замыслов самозванца. Бояре ответствовали именем народа, что Москва не требует помощи, и просили гетмана не приближаться к ней. Жолкевский не послушал их и поспешал к Москве, чтобы предупредить самозванца. Но едва гетман начал строить свое войско, как полчища самозванца, а с ним полки Сапеги показались со стороны коломенской и серпуховской. Самозванец выжег и разграбил на пути своем все села и монастыри и, усилившись толпами жадных грабителей, подступил к Москве, как грозное страшилище.