Марина (СИ)

Кошки, досыта накормленные Вадимом, мирно грелись в полосе солнечного света, пробившейся сквозь оконное стекло. Я полежала, полежала и провалилась в сон, содержание которого можно было объяснить только поднявшейся температурой. Во сне я играла в песочнице вместе со светловолосой незнакомкой с фотографии, при этом моя подруга по игре то появлялась, то исчезала. И я пугалась в очередной раз подняв к ней голову от песка и не обнаружив ее там, где ожидала увидеть. Тогда я решила притвориться, что смотрю на песочную горку, а сама не спускала глаз с незнакомки. И она начала вдруг меняться, то есть не сама, менялась ее одежда. Платье стало цвета мокрого песка и слилось с песком, и голову она наклонила так, чтобы кроме песочного холмика, образованного ее платьем я ничего не видела. Когда она заметила, что я смотрю на нее, она снова стала прежней, платье бирюзовое с белыми крапинками, волна золотистых волос по плечам и странная какая-то, непонятная улыбка. Славянская Джоконда. Потом откуда-то появилась пожилая тетка с ридикюлем и протянула мне конфету. Я доверчиво подошла к тетке и в тот момент, когда мои пальцы уже коснулись лакомства, светловолосая загадка выхватила ее из рук тетки и с гомерическим смехом унеслась в сторону соседнего дома, где стояла темная иномарка...

Пока я, едва проснувшись, обдумывала картинку, изображенную моим лихорадящим мозгом, в очередной раз изумляясь фантасмагоричности своего подсознания, в комнату совершенно беззвучно просочился Вадим.

- Проснулась, болезная?! - ехидно констатировал он. - А теперь лечиться! На столике рядом с кроватью стояла тарелочка с творогом, и лежал широкий бинт с упаковкой ваты. Этакий молочно-медицинский натюрморт. Я поежилась.

- Не бойтесь, барышня, Когда я был маленький, меня лечили компрессами из творога. И представь себе, очень помогало. Мне пришлось подчиниться, хотя ощущение творога на шее было отвратительным. Вадим ухаживал за мной, как за больным ребенком. Поэтому мне и не хотелось его огорчать и брыкаться. Я снова подчинилась его настояниям и выпила стакан горячего чая с соком, по меньшей мере, целого здоровенного лимона. Напоследок мне еще пришлось подышать над кастрюлькой с заваренными листьями эвкалипта. Задыхаясь от раскаленного пара, я благодарила всевышнего за то, что Вадим не читает женских журналов. В одном из таковых я недавно вычитала "народный" способ лечения ангины, подышать на жабу. Бр-р-р-р! Я тогда точно бы окочурилась, если не от ангины, то от отвращения.

- Тебе удалось что-нибудь узнать про блондинку? - фраза оказалась длинноватой для моего, подпорченного ангиной голоса. На слове "узнать" я пискнула и договаривать пришлось шепотом.

- Пока ничего, - тоже шепотом ответил Вадим, - Помолчи лучше, не напрягай горло. Он погладил меня по щеке. Нежно и бережно. Так обычно гладят либо очень дорогих людей, либо совсем крошечных младенцев. Я прикрыла глаза и вновь провалилась в болезненное забытье...

... Кто-то тихо разговаривал в соседней комнате. Я открыла глаза. Было уже темно, горел слабенький ночничок. У меня на лбу лежал прохладный компресс. Не хотелось ни говорить, ни двигаться. Я лежала, прислушиваясь к своим ощущениям. Судя по всему, я уже начинала выздоравливать. И теперь мне стало стыдно, что мой хитрющий организм в очередной раз сбежал от неприятностей в болезнь. Вместо того, чтобы вместе с Вадимом разыскивать девицу с фотографии, я целый день валяюсь в постели и смотрю сумасшедшие сны. Трансформирующаяся блондинка... тетка с ридикюлем... недоставшаяся мне конфета... Как там Котька говорила? Плохо одетая женщина и держится иначе, чтобы никто не обратил на нее внимания, и не заметил ее плохой одежды. А что, если наоборот? Что если женщина плохо одевается, чтобы никто не обратил на нее внимания? Чтобы оставаться незаметной? Тогда у нее есть очень веские причины быть незаметной. Она словно прячется за невыразительной одеждой, скрывает не только свою истинную внешность, но и свои мысли. Короче говоря, дамочка с двойным дном, как чемодан контрабандиста...

...Как же ее звали, ту серенькую мышку из офиса? Мозг не справлялся с задачей и услужливо предлагал мне мой собственный вариант "кикимора". Потом в моей голове вертелись два слова "кикимора" и "мокик" - что-то вроде мопеда. При чем тут мопед! Надо бы почитать умные книжки типа "Как организовать свой мыслительный процесс" или еще что-нибудь в этом роде. Иначе скоро мое мышление и вовсе станет похоже на броуново движение - хаотичное метание от аналогии к ассоциации и обратно. А если все же этот "мокик" возник в мозгу не напрасно? Кикимора и мокик. Мокик и кикимора. Абракадабра какая-то! Перед глазами всплыл "магический" треугольник из слова Абракадабра, где в каждом ряду от слова отнимается последняя буква. Черт возьми, а мокик-то состоит из букв слова кикимора. Что там останется, если отнять мокик от кикиморы? Ну конечно, Ира. Ее зовут Ирой. Котька говорила еще, что видела Иру в совершенно ином виде, чем в офисе...