Марина (СИ)

- Правда. Вернула. Только вот взяла ты их тайком, даже и не подумав, что коллекция у нас с отцом общая. Ты хоть знаешь, как меня отец отлупил за эти марки! Он не стал разбираться, просто снял ремень. А после этого я и тебя, и отца года два ненавидела. Сама подумай, каково! Разом и отца, и подругу потеряла...

- Рая, я у тебя прощения просила. Ты даже не захотела и говорить со мной... Господи, ну детьми мы были...

- Сама эту тему зацепила. Ладно. Что же у тебя дома, в Киеве, стряслось? И не думай даже мне лапшу на уши вешать! Чует мое сердце, что вляпалась ты не слабо. Лучше по - доброму выкладывай все начистоту, иначе начну пытать...

Мы обе расхохотались. Это был наш общий прикол из далекого детства - игра со словами двух родственных славянских языков. По-украински "питати", а по-русски "спрашивать". Мы же, киевские дети, плавая одновременно в водах украино- и русскоязычия, частенько смешивали чистые струи этих двух мощных потоков, получая слова невиданного многозначия и экспрессивности. Мы превратили украинское "спрашивать" в русское "пытать". И Райка говорила не о пытках, мне грозящих, а о том, что если я не начну сама обо всем рассказывать, то она замучает меня вопросами. Тут даже и раздумывать не приходится. Знаю, я как Райка задает вопросы. Почище следователя гестапо будет. Она этим еще в школе славилась: Наша Клавдия Васильевна, увидев, что Райка тянет руку, мертвенно бледнела и хваталась за сердце. Мне не оставалось выбора, и я рассказала подруге о своих киевских злоключениях, не упуская самых живописных подробностей, типа трупа Пайера в подвале.

Когда я дошла до завещания Карамели со странным условием, что наследовать я могу только в том случае, если не привлекалась к уголовной ответственности, драгоценная подруженька моего детства ахнула и всплеснула руками.

- Извини меня, Маринка! Это я Карамели про те марки с кошками рассказала. Она здорово расстроилась. Все переживала, что на этом твой воровской опыт не закончился. Почему-то она считала, что стоит один раз украсть, а дальше все пойдет, как по накатанной дорожке. Честно, я ее потом убеждала, что ты эти марки взяла только потому, что на них были кошки... и отдала потом сама. Потому что не могла у себя чужое оставить... Вообще-то, ты меня удивила этим завещанием. Карамель собиралась оставить все местному фонду защиты животных. Вроде бы даже и оценку ее имущества авансом провели. Фонд все равно бы ее дом продавал, ему живые деньги нужны, а не недвижимость. Ой, ну и тугодумка же я! Как ты говорила фамилия немца, который пытался о тебе в милиции разузнать?

- Не помню то ли Гехт, то ли Кнехт. Надо у Вадима спросить.

- Вот-вот. Если Гехт, то фамилия оценщика тоже была Гехт. А у Вадима в ближайщие парочку дней мы ничего спросить не сумеем. Он в Киеве.

- Ничего себе! И когда же это он успел? И почему я об этом ничего не знаю?

- Не хотел, чтобы ты волновалась. Он меня специально попросил, чтобы я тебя увезла.

- Здорово вы за моей спиной спелись!

- Марина, не забывай, мы с ним уже семь лет знакомы. А С Детлевом моим они вообще не разлей вода. Оба заядлые рыболовы... Так что спелись мы не за твоей спиной, а гораздо раньше... У нас чайник, кстати, остыл. Нажми там на кнопку.

Дождь ослаб, его струи уже не били по земле, а словно оглаживали ее, и она отвечала утробными всхлипами, насыщаясь животворной влагой. Странно, что Райкин загородный дом устоял на месте. Мне в какой-то момент казалось, что мы вот-вот отправимся в плаванье вместе с потоками дождевой воды прямехонько к ближайшей реке. И что самое для меня удивительное, это была не гроза. Не было ни грома, ни молний. Просто разверзлись хляби небесные. Небольшая такая репетиция всемирного потопа номер два... В доме все было спокойно. Райкины дочки даже и не проснулись. Мы почаевничали. Спать было уже некогда. С минуты на минуту на нас мог уже сорваться ураган, состоящий из двух маленьких девчонок, писка, визга, смеха, плача, летающих игрушек, бантиков и далее до бесконечности. Я пошла умылась, переоделась и приготовилась достойно встретить новый день, какие бы сюрпризы он мне ни предвещал.

А сюрпризы были у судьбы наготове... Около восьма утра позвонил Вадим и предупредил, чтобы я ни в коем случае не возвращалась в Бад Кройцнах. Я, естественно, захотела узнать поподробнее, но Вадим решительно отложил все пояснения на потом. Он попросил, чтобы я передала трубку Райке и пару минут он молчала слушала Вадима, потом попрощалась и положила трубку на базу.

- Сегодня к телефону не подходи, кто бы ни звонил, - сказала она. - Включим автоответчик. По-моему расследование близится к концу.

Вечером мне довелось увидеть Райкиного мужа. Он был огромен рыжеволос и невероятно смешлив. Вот уж никогда бы не подумала, что немец может таким быть. Он то и дело всхохатывал по самому малейшему поводу. На его фоне Райка, растолстевшая до безобразия на качественных европейских харчах, смотрелась птичкой - невеличкой.