Марина Цветаева: беззаконная комета

Подытоживая многолетнюю работу, обращу внимание читателя на одно существенное обстоятельство. Изучение русской литературы XX века, и особенно писательских биографий, имеет свою специфику.

Политическая обстановка в Советской России резко сократила информационное поле исследователя. Частная переписка утратила свою свободу; личные дневники, столь распространенные в дореволюционной России, стали редкостью, – их почти задушила (во всяком случае оскопила) вынужденная самоцензура авторов. К счастью, Цветаева почти восемнадцать лет жила вдали от родины и сохранила ценнейший (хотя и далеко не полный) массив своего архива. Но в воспоминаниях о поэте, которые мне довелось прочесть и услышать, обнаружилось такое количество разночтений, противоречий, что очень скоро стала ясна необходимость проверять и перепроверять эти воспоминания, дабы вычленить реальность, освобождая ее от личных пристрастий и особенностей вспоминающего. Проблема эта, впрочем, существовала испокон веков. Она усугубилась, однако, тем, что в семидесятые годы прошлого века, когда я начала свой обход тех, кто встречался с Цветаевой и помнил ее, были живы уже немногие из действительно близких поэту людей. Но перестройка открыла двери за рубеж – для поездок и свободной переписки, и это позволило существенно расширить крут моих собеседников.

Главный источник исследователя, занимающегося литературой XVIII и XIX веков, – архивы оказались совершенно недостаточными для воссоздания реалий, касающихся художника XX столетия. Тем не менее и обойтись без них невозможно. Материалы, связанные с биографией и творчеством Цветаевой, сосредоточены главным образом в Российском государственном архиве литературы и искусства (Москва, фонды 1190, 2962, 2080 и др.); в Рукописном отделе Института русской литературы АН (Петербург, фонд М. В. Волошина), в Архиве университета Париж-Х (Нантер) (фонд К. Б. Родзевича); в Литературном архиве национальной письменности (Прага, фонды А. А. Бема, В. Е. Ляцкого и др.); наконец, в Центральном архиве НКВД-КГБ (Москва, следственные дела С. Я. Эфрона, А. С. Эфрон, Н. Д. Клепинина, Э. Л. Литауэр, П. Н. Толстого).

С чувством глубочайшей благодарности перечислю здесь имена тех, с кем мне довелось беседовать (или переписываться), собирая материалы о Марине Цветаевой.

В России: А. И. Цветаева, А. С. Эфрон, К. М. Эфрон, Ю. В. Цветаев, А. Я. Трупчинская, 3. М. Ширкевич, С. Н. Клепинина, А. В. Сеземан, Д. В. Сеземан, И. В. Горошевская, Н. В. Афанасова; а также – Э. Г. Ананиашвили, В. Л. Андреев, П. Г. Антокольский, Г. А. Арбузова, К. М. Асеева, Н. К. Бальмонт, М. И. Белкина, Л. Ю. Брик, Л. М. Бродская, А. К. Гладков, Н. Д. Журавлева, Вяч. Вс. Иванов, Т. Н. Кванина, К. Н. Кист-Рейтлингер, Г. Н. Козловская, А. А. Кутепов, В. В. Левик, Л. Б. Либединская, С. И. Липеровская, С. И. Липкин, Т. П. Милютина, Э. Л. Миндлин, И. Музафаров, И. В. Одоевцева, Е. Б. Пастернак, М. С. Петровых, Н. А. Раевский, Р. Я. Райт, Ю. Н. Рейтлингер, Н. А. Северцова, А. И. Сизов, В. В. Сикорский, Т. В. Сланская, А. В. Сосинская, В. В. Сосинский, В. А. Сувчинская (Трейл), Е. Е. и Е. Б. Тагер, Е. А. Таратута, А. М. Тверитинова, Л. И. Толстая, Н. Н. Харджиев, 3. М. Цветкова, В. Е. Чирикова, Л. К. Чуковская, А. В. Эйснер, И. И. Оренбург.

Во Франции: М. М. Айканов, А. А. Гучков, Д. Десанти, А. Доминик, М. Л. Карсавина-Сувчинская, А. Л. Литауэр, Н. Б. Сологуб, 3. Н. Шаховская, Н. Л. Шестова-Баранова.

В Великобритании: проф. Дж. Смит (Оксфорд), К. Стидварти (Кембридж).

В США: проф. Симон Карлинский.

В Израиле: Инна Рубина.

Через переписку: С. Н. Андроникова-Гальперн, М. С. Булгакова-Сцепуржинская, А. С. Головина, Е. И. Еленева, Ю. П. Иваск, П. П. Сувчинский, Т. М. Сухотина-Толстая, А. А. Реформатский, К. Б. Родзевич.

Только по телефону: Кирилл Хенкин (Германия) и сын Вадима Кондратьева (США).

Стихи цитируются по «Книге стихов» М. Цветаевой (сост., коммент., ст. Т. А. Горьковой. – М., 2004).