Марина Цветаева. Твоя неласковая ласточка

Пятого октября он пишет Волошину: «Мы продвигаемся на Москву. Меня встретили в полку так радушно, что я сразу почувствовал себя хорошо. Живется нам лучше, чем раньше. Старым офицерам дают вестовых и верх<овых> лошадей, что очень облегчает жизнь здесь. Жители относятся к нам великолепно. <…> В Москве будем к Рождеству».

Это кончилось разгромом его полка и всей Добровольческой армии. Рождество марковцы отметили на Кубани, затем — откат: Дон, Новороссийск, эвакуация морем в Крым, бои за Перекоп, движение на Запорожье и новое отступление в Крым, новые потери, вновь Перекоп, затем Джанкой, Симферополь и Севастополь — точки фиаско. Транспорт «Херсон» унес остатки армии в Турцию, и там, в Галлиполи, начнется другая жизнь. В 1921 году ветеран Марковского полка Сергей Эфрон станет капитаном Русской армии генерала Врангеля.

Аля в детском саду (это по соседству — Молчановка, 34), Ирину Марина устраивает в ясли.

Утром: за молоком, щепки колоть, самовар ставить, комнату убирать, Ирину поднимать, посуду мыть, ключи терять. — В 2 часа на Пречистенку, в 3 часа в Алин детский сад (у Али коклюш, и я хожу ей за обедом), потом по комиссионным магазинам — продалось ли что-нибудь? — или книжки продавать — Ирину укладывать — поднимать — и уж темно, опять щепки колоть, самовар ставить…

Когда писать?

Марина, по протекции соседки — Елизаветы Моисеевны Гольдман, ходит за усиленным питанием для детей. Уже у обеих дочек коклюш. На Арбате на хлебном магазине — надпись «Хлеба не будет» — восклицание какой-то старухи: «Без хлеба-то танцевать легче!» В Большом зале Консерватории сидят в шубах. В Москве перестали говорить о хлебе: говорят о дровах.

Бальмонт говорит: «Деникин не пришел, а зима пришла!»

Марина живет у себя на чердаке. Муки нет, хлеба нет, под письменным столом фунтов двенадцать картофеля, остаток от пуда «одолженного» соседями — весь запас.

В товарно-денежных отношениях она профан, привлекает посредников. Знакомый анархист Шарль унес у нее Сережины золотые старинные часы «еlеve de Breguet». Сначала он обещал вернуть их, потом сказал, что отдал на хранение, потом — что часы у того, кому он их отдал, украли, но что он богатый человек и деньги вернет, потом, обнаглев, начал кричать, что он за чужие вещи не отвечает. В итоге: ни часов, ни денег. Сейчас такие часы стоят 12 тысяч, то есть 1 1/2 пуда муки. То же с детскими весами.

Соседка Ефросинья Михайловна, жена сапожника Григория Петровича Гранского, — худая, темноглазая, с красивым страдальческим лицом — мать пятерых детей — прислала ей через свою старшую девочку детскую карточку на обед (одна из ее девочек уехала в колонию) и «пышечку» для Али.

Г-жа Гольдман, супруга адвоката Михаила Юрьевича, от времени до времени присылает детям огромные миски супа — и насильно одалживает деньги (тысячи). У самой трое детей. Маленького роста, нежна, затерта жизнью: нянькой, детьми, властным мужем, правильными обедами и ужинами. Помогает, кажется, тайком от мужа. Она дружит с сестрой Жанны Матвеевны Брюсовой — женой поэта.

Вообще говоря, соседи были вполне сносными, доброжелательными и терпеливыми. Там, на первом этаже, в квартире номер 1, жило семейство флейтиста императорских театров Василия Коробкова с сыновьями — пианистом Федором и художником Александром — и дочерью Валентиной, мансуровской студийкой. А сапожник Гран-ский, обитатель подвала, иногда запивающий, все же держал себя в руках, вставал в пять утра, обливался холодной водой, трудился у окна, а на досуге сочинял частушки. В его гардеробе были белое пальто и трость.

Маринина ежедневная беготня по маршруту: Арбат, Староконюшенный, Пречистенка, Плющиха, Молчановка, Леонтьевский. Родная Москва.

И говорю, обращаясь к своей душе: «И какого рожна тебе, сволочь, еще было нужно? Здесь было все: и красота, и безупречность каждого помысла, и аристократизм каждого движения — и Доблесть — Раса — и — главное — такая — любовь!

А ты гонялась за жидовскими пейсами («кудри») и воспевала сомнитель<ные> руки!»

— И Душа скромно отвечает:

— «Сволочь».

Выхода нет — 27 ноября[51] 1919 года Марина сдает детей в Кунцевский приют. Делается это через Лигу спасения детей, что на Собачьей площадке. Дети записаны в приют как круглые сироты. В этом деле ей помогает Лидия Александровна Тамбурер, муж которой (он же ее племянник) Володя Павлушков — главный врач кунцевского госпиталя.