Марина Цветаева. Жизнь и творчество

"Что важнее: не мочь совершать убийства или не хотеть совершать убийства? В не мочь — вся наша природа, в не хотеть — наша сознательная воля. Если ценить из всей сущности волю — сильнее, конечно: не хочу. Если ценить всю сущность — конечно: не могу.

…Я говорю об исконном не могу, о смертном не могу, о том не могу, ради которого даешь себя на части рвать, о кротком не могу. Утверждаю: не могу, а не не хочу создает героев!" Таков ее Георгий. В "не могу иначе" — его главная мощь. Он скорее- кроткий богоборец, а не христианский святой. Он лишь формально — "ставленник небесных сил", не подчиниться которым — просто не в его власти. Повеление свыше он исполняет отнюдь не по доброй воле. В благодарности же — чьей бы то ни было — не нуждается и не может сдержать брезгливого движения губ:

…Как передать, Георгий, сколь уклончив
— Чуть что земли не тронувший едва —

Поклон, — и сколь пронзительно-крива

Щель, заледеневающая сразу:
— О, не благодарите! — По приказу.

Ему, как и Егорушке, не нужна и награда — невеста: "А девы — не надо. По вольному хладу, По синему следу Один я поеду, Как был до победы: Сиротский и вдовый…"

Образ Георгия переосмыслен и преображен. Не победоносец — жертва. Не победитель — поверженный. Но только таких и могла любить Цветаева. В седьмом, неоконченном стихотворении "Георгий", отбросив все "декорации" и "плащи", она выражает реальность своей безграничной любви к реальному человеку:

О всеми ветрами
Колеблемый лотос!
Георгия — робость,
Георгия — кротость…

Очей непомерных

— Широких и влажных —
Суровая — детская — смертная важность.
………………………………..
Не тот — высочайший,
С усмешкою гордой:
Кротчайший Георгий,
Тишайший Георгий[58],

Горчайший — свеча моих бдений — Георгий,

Кротчайший — с глазами оленя — Георгий!
…………………………………
О лотос мой!
Лебедь мой!
Лебедь! Олень мой!

Ты — все мои бденья

И все сновиденья!

Пасхальный тропарь мой!

Последний алтын мой!
Ты больше, чем Царь мой,
И больше, чем сын мой!..

Стихотворение обрывается на словах: "- Так слушай же!.." Дата: 14 июля.

В этот день Марина Ивановна узнала, что Сергей Яковлевич жив: она получила от него первую весть. Неисповедимыми путями Эренбургу удалось разыскать его в Константинополе. Эфрону предстояла долгая дорога в Чехию, до которой он доберется лишь осенью. Не чудо ли, что своими стихами Цветаева "наколдовала" эту "благую весть"?!