Маринкина башня

Волнение ее улеглось, так как она заметила Януша и Алексея. Они направлялись в их сторону.

— Ты подумала, что это был Дмитрий? — меж тем спросила Марина.

— А разве нет?

— Нет, слава Богу. Дмитрий сейчас стоит лагерем под Тверью и пытается попасть в столицу. Супротив него князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский с войском. Не дает дальше Твери пройти.

— Так кто этот всадник?

— Литовский князь Роман Ружинский, главный гетман моего так называемого мужа. Ни с кем и ни с чем не церемонится. По большей части времени бывает нетрезв. Он фактически всем тут заправляет. Агнес, держись от него подальше. Князь опасен.

— Что он хотел? — обнял Ворон Агнешу, недобро глядя вслед удаляющемуся Ружинскому.

— Просил помочь с ранеными, — опередила Агнеша ответ Марины.

Она побоялась, что узнай Ворон об интересе к ней князя, вспылит и чего доброго устроит разборки. А он нужен был Агнеше только живым.

Алешка ее удивил. В глазах брата плескался азарт. Давненько не замечала она за ним такой взбудораженности.

Видеть убитых и раненых после жестокой бойни оказалось для Агнеши существенным испытанием. Причем Марина и другие женщины держались совершенно спокойно. Неужели к такому можно привыкнуть? — размышляла она, глядя на их хладнокровие.

Разорванные горла, выбитые сухожилия, ошметки мышц, отрубленные конечности, кровь вперемежку с рвотой и каловыми испражнениями. Одних раненых войсковой врач поручал переносить солдатам в специальный шатер, на других указывал женщинам, объяснял, что требуется сделать, при виде иных — лишь разводил руками.

До конца лета, всю осень и первый зимний месяц они провели в тушинском лагере. Агнеша познакомилась с Дмитрием номер два после того, как тот вместе с войском, побитым князем Михаилом Скопиным-Шуйским, вернулся из Твери. Этот Дмитрий не произвел на нее решительно никакого впечатления. Предыдущий хотя бы держался царственно и обладал некой харизмой, способной увлечь за собой и красивой легендой о воскрешении царевича. Этот же царек выглядел малодушным и нервным. От него часто разило спиртным, а еще Агнеша приметила, что он таскает в свой шатер любовниц. Марина не может не знать, — думала она, — но раз не устраивает сцен, возможно, подруге только на руку, что противный ей супруг спит с полюбовницами, а не с ней.

— Ганя, князь Ружинский не позволяет себе лишнего? — как-то спросил ее Ворон.

— Нет. Не волнуйся. Все в лагере знают, что я с тобой, и меня никто не обижает.

Вот опять, — размышляла Агнеша, — как Янушу удается так остро чувствовать все, что с ней связано? Роман Ружинский доставал ее изрядно и делал это очень тонко и хитро. Попросту играл с Агнешей в кошки-мышки. Князь никогда не задевал ее в присутствии других, казался равнодушным. Но стоило Агнеше оказаться где-нибудь одной, он тотчас возникал рядом. Как будто специально следил. Пока ей удавалось отбиваться от его назойливых приставаний, но она видела, как гетман раззадоривается и боялась, что в какой-то миг он насильно сломает ее оборону. Но и Янушу с Алешкой сказать не могла. Литовский князь пользовался в лагере большим авторитетом, был скор на расправу и частенько вершил самосуд. Если она пожалуется брату или любимому, они в стороне не останутся и тогда, Агнеша не сомневалась, Ружинский найдет способ их убить.

Особенно свирепствовал гетман в дни военных неудач. Напивался и искал на ком выместить зло. Иногда от его рукоприкладства страдал и царек Дмитрий.

Тряпка, — думала об этом Дмитрии Агнеша. — Даже подчиненные его не уважают. Хорошо, что он никогда не сядет на Московский трон.

Польский король уже ступил на русскую землю и стоял под Смоленском.

— Дмитрий задолжал войску денег, — сообщил пан Юрий Мнишек, когда дождливым октябрьским вечерком уже привычной компанией собрались в его шатре. — Ему служит немало поляков. И они в раздумьях, поддерживать дальше царя Дмитрия и царицу Марину, чтобы получить жалованье после взятия Москвы или бежать к более платежеспособному королю.

— Москву еще надо завоевать, — усмехнулся Станислав. — И тут я уже склонен согласиться с Агнес — самозваного Дмитрия в столицу не пустят.

— А значит, заслуженной награды не будет, и польским солдатам разумно идти к Сигизмунду. Нам надо бежать с ними, будет шанс отбиться от преследования, — решил пан Юрий.

— Среди солдат может обнаружиться предатель, — высказался Ворон. — За мелкую монету выложит замысел о побеге Ружинскому, и вашу семью еще более стеречь начнут.

— Тоже верно, — согласился воевода. — Попробуем ни с кем не договариваться, а аккуратно выяснить, когда наши соотечественники соберутся бежать из лагеря и присоединиться к ним в самую последнюю минуту.

Но ничего выяснять не пришлось. Слишком быстро закрутились последующие события, которые в очередной раз развели дороги Марины и Агнеши.

Армия Дмитрия терпела поражение за поражением. Неудачная осада и штурм Троице-Сергиева монастыря, кровопролитные бои под Александровской слободой и неожиданное бегство самого Дмитрия в Калугу.

— Почему именно в Калугу? — удивлялся Алексей.