Марьинские клещи (сборник)

Комиссия ГКО удалилась на совещание.

Да, Конев продолжал командовать остатками фронта, окружённые части бились в кольце и пытались выйти оттуда, а за пределами деревни Красновидово происходили не рядовые события. Сталин глубоко переживал случившееся под Вязьмой; он всю ночь не спал, не хотел ни с кем разговаривать, много курил. Руководитель страны чувствовал личную ответственность, а, может, и вину в том, что «Тайфун» накрыл собой немалую часть Красной армии.

Но сочувствиями беде не поможешь. Сталин это прекрасно понимал. Только действия, быстрые, точные могли остановить приближение «Тайфуна» к Москве. Как часто бывало в сложных ситуациях, Иосиф Виссарионович просчитывал одновременно несколько вариантов. Он отправил комиссию ГКО на Западный фронт, и, не исключено, дал ей указание арестовать и судить Конева.

Пока комиссия ехала, пока разбиралась, Сталин вызвал из Ленинграда генерала армии К.Г. Жукова, отправил его на Резервный фронт в качестве командующего вместо героя Гражданской войны Семёна Буденного; но уже в пути назначил Жукова командующим Западным фронтом. Вероятно, между Сталиным и Жуковым мог произойти разговор, и генерал осмелился высказать своё мнение: «Такими кадрами, как Конев, всё же не следовало бы разбрасываться».

Да и у солдат и офицеров была свежа память о Павлове, так что повторение его участи другим командующим фронтом могло принести армии только вред.

И Сталин, принявший решение о Коневе под воздействием момента и собственной слабости, наверное, прислушался к замечанию Жукова.

Такой вариант развития событий вполне мог быть.

Комиссия вернулась в общую комнату командующего.

— Проанализировав обстановку на Западном фронте за десять дней, — докладывал Молотов, — комиссия Государственного Комитета Обороны пришла к выводу, что командованием фронта были допущены…

Вячеслав Михайлович не успел договорить фразу.

Распахнулась дверь, в комнату тяжелой усталой походкой вошёл генерал армии Жуков. Он снял фуражку, скинул с плеч утеплённый плащ, поздоровался за руку с каждым членом комиссии ГКО.

Пристально взглянув на Вячеслава Михайловича Молотова, Георгий Константинович сказал:

— Товарищи, я приказом Ставки назначен командующим Западным фронтом. Обстановка, вы знаете, тяжелая. И не только здесь. Моим заместителем будет генерал Конев, он знает обстановку.

Лев Захарович Мехлис поднял руку, хотел что-то возразить Жукову, но он его упредил:

— Вопрос о назначении генерала Конева моим заместителем согласован с Верховным Главнокомандующим.

Мехлис опустил голову.

Чтобы совсем развеять сомнения, Жуков продолжал:

— Товарищ Конев поедет в Торжок. Там ситуация крайне обострилась. Фашисты рвутся к Торжку, им нужен Торжок во что бы то ни стало, они планируют выйти в тыл Волховского и Северо-Западного фронтов, расчленить их.

Генерал помолчал.

— Так что для Ивана Степановича, — добавил он, — есть возможность исправиться. Отправляйтесь в Торжок теперь же!

— Слушаюсь, товарищ командующий, — отчеканил повеселевший Конев.

Выходя из штаба, он вспомнил ночной эпизод в Касне, разговор с часовым, который был из Торжка, и удивился про себя: «Вот как судьба повернула!».

Глава 2 В огне войны

1

Штабной вездеход катил по безлюдному просёлку, петляя с холма на холм по отрогам Валдайской возвышенности. Иногда где-нибудь на обочине возвышался огромный валун, будто древнее предание, которое люди по извечной привычке спешить забывали прочитать.

О чём поведал бы замшелый гранит, если бы открыл свою тайну? Наверное, много о чём. Наверное, о тех, кто с далёкого Запада шёл захватывать русские земли; и о тех, кто обращал пришельцев в бегство с позором — о защитниках наших доблестных. Бежали иноземцы, оставляя в русских просторах безумную славу, вожделенные мечты о господстве над миром и свои плоть и кости.

Их потомки, если таковые оставались, повзрослев и набрав силу, забывали об участи отцов и через какое-то время устремлялись на Восток подминать под себя русских. Больно уж сладок был для них запретный плод — поработить Россию. И они, как когда-то их родичи, разбивали чугунные лбы о таинственный русских характер.

Так повторялось много-много раз — из века в век.

О том и мог бы поведать невиданных размеров валун, если бы обрёл голос.

Но это не дано ни ему, ни нам.

К обочинам просёлка подступали почерневшие голые перелески, среди которых неожиданно и радостно зеленели остроконечные ели. Чудилось, что в таких местах не мудрено потеряться, сбиться с пути.

Генерал словно почувствовал это.

— Не заблудимся? — спросил Иван Степанович Конев водителя Николая Чуранова.

— Не беспокойтесь, товарищ генерал, — ответил тот. — Я разведал дорогу, в лапы к немцам не попадём.

— Тогда отдаюсь под твою ответственность, — улыбнулся Иван Степанович. — Может, и не пропадём.

И они продолжали ехать, вездеход сопровождала небольшая охрана.