Марион Фай

— Мне нет никакого дела до моего имени. Что до меня касается, не я продолжу мой род!

— О, милорд! Благодаря вам…

— Это недостойно мужчины, лорд Гэмпстед. Из-за того, что такая бедная, слабая девушка, как я, не может исполнит всех ваших желаний, вы отрекаетесь от вашей силы, от вашей молодости, от всех надежд, которые вы должны были бы питать? Одобрили ли бы вы другого, если б услыхали, что он от всего отказался, пренебрег своими обязанностями из любви к какой-нибудь Двушке, которая, по мнению света, несравненно ниже его?

— Тут нет речи о выше и ниже. Здесь, по крайней мере мы равны.

— Мужчина и девушка никогда не могут быть равны. У вас блестящая будущность, и вы уверяете, что все ничто, потому что я не могу быть вашей женой.

— Что ж мне делать, если сердце мое разбито? Вы одни можете мне помочь.

— Нет, лорд Гэмпстед, в этом-то вы и ошибаетесь. Тут позвольте мне сказать, что я яснее вас понимаю дело. С усилием с вашей стороны, все еще может уладиться.

— Усилие?.. Какое усилие?.. Разве я могу заставить себя забыть, что когда-нибудь видел вас?

— Нет, забыть вы не можете. Но вы можете решить, что, не забывая меня, вы должны меня помнить лишь настолько, насколько я этого стою. Вы не должны покупать ваших воспоминаний слишком дорогою ценой.

— Чего ж вы от меня требуете?

— Я желала бы, чтоб вы выбрали другую жену.

— Марион!!

— Я желала бы, чтоб вы выбрали другую жену. Если не сейчас, я бы желала, чтоб вы сейчас решились на это.

— Вам не больно было бы сознавать, что я люблю другую?

— Мне кажется, что нет. Я себя испытывала и теперь мне кажется, что мне это не было бы больно. Было время, когда я себе признавалась, что это было бы очень горько, тогда я сказала себе, что надеюсь… что вы подождете. Но теперь я признаю суетность и эгоизм подобного желания. Если я действительно люблю вас, разве я не обязана желать того, что для вас лучше?

— Вы считаете это возможным? — сказал он. — Неужели вы думаете, что могли бы так поступить, если б это было удобно с внешней стороны?

— Нет, нет, нет.

— Почему ж вы считаете меня более жестокосердым, чем вы сами?

— Я желала бы видеть в вас мужчину.

— Я вас выслушал, Марион, теперь выслушайте меня. Все ваши утонченные различия между мужчинами и женщинами — все вздор. Есть и мужчины, и женщины, которые любить могут и любят, есть и другие, которые не любят и не могут любить. К добру ли это или к худу, но мы с вами можем любить и любим. Вам невозможно было бы и подумать отдаться другому?

— Это, конечно, правда.

— Тоже и со мной, и всегда так будет. Останетесь ли вы в живых или нет, у меня не будет другой жены, как Марион Фай. Относительно этого, я вправе ожидать, что вы мне поверите. Будет ли у меня жена или нет — вам решать.

— О, милый, не убивай меня.

— Это неизменно. Если ты умеешь быть твердой и я умею. Что же касается до моего имени и моей семьи, все это ничего не значит. Если б я мог смотреть вперед и думать, что ты сядешь у моего очага, с моим ребенком на руках, тогда я был бы в силах помышлять о деятельности. Если этому не бывать, до остального мне нет дела. Другие позаботятся о судьбе Траффордов. Мне было бы приятно слегка свернуть с избитой дорожки, отрадно показать свету, какую прелестную графиню я ввожу в его салоны. Мне это удалось. Я нашел девушку, которая действительно делала бы честь моему имени. Если этому не бывать — что ж, пусть имя и семья идут по-прежнему старой, избитой дорогой. Вторично я пытаться не буду. Выбор мой сделан — и вот последствия.

— Подожди, милый, подожди. Не думала я, что до этого дойдет, но подожди.

— Кто может сказать, что Бог мне еще приуготовил. Я дал тебе высказаться, Марион; теперь надеюсь, что ты поймешь меня. Твоего решения я не принимаю, но мое ты примешь. Обдумай все это, и когда мы снова увидимся, через день или два, скажи мне, не решишься ли ты соединить свою судьбу с моею и зажить, как велит Бог.

С этим он снова поцеловал ее и вышел, не прибавив более ни слова.

XXV. Горе Крокера

В половине лета самые разнообразные интересы занимали Парадиз-Роу. Не было в этой улице ни одного человека, который, хоть отчасти, не был бы знаком с печальной историей Марион Фай и ее любви. Невозможно было и ожидать, чтоб такой человек, как лорд Гэмпстед, часто посещал эту улицу, не возбуждая внимания.