Марион Фай

— Не скажу, чтоб мне такие вещи нравились, если вы желаете знать мое мнение, — стал Крокер, — Гэмпстеда я очень люблю, леди Франсес всегда находил милой и приветливой. Не имею причины отзываться об них несочувственно. Но когда человек родился лордом — Гэмпстед не сегодня-завтра будет маркизом, выше только герцоги.

— И вы с ним… знакомы? — спросил Триббльдэль испуганным голосом.

— О, да, — сказал Крокер.

— Разговариваете с ним, когда встретитесь?

— У меня с ним, с неделю тому назад, была длинная переписка о деле, которое сильно интересовало нас обоих.

— Как же он вас называет? — спросила Клара, также с некоторым страхом.

— Просто: «дорогой Крокер». Я всегда пишу: «дорогой лорд Гэмпстед». По-моему, «дорогой Гэмпстед» немного вульгарно, я нахожу, что в этих вещах следует быть щепетильным. Но, как я уже сказал, когда дело доходит до брака, человек должен быть верен себе. Будь я маркизом, не знаю, чтобы я сделал, увидав вас, Клара, — «Клара» надула губки, но по-видимому не оскорбилась ни комплиментом, ни фамильярностью, — но при других обстоятельствах я не изменил бы своему сословию.

— И я также, — сказала мистрисс Дуффер. — Маркизы должны жениться на маркизах, а герцоги на герцогинях.

— Вот он! — сказала Клара, — теперь мы должны выпить за его здоровье, надеюсь, что все мы будем женаты на тех или замужем за теми, кто нам больше всех нравится прежде чем настанет новый!

Речь эта относилась к часам на камине, стрелки которых только что подползли к двенадцати.

— Желал бы и я того же, — сказал Крокер, — да кроме того иметь ребенка в люльке.

— Убирайтесь, — сказала Клара.

— Это что-то уж очень проворно, — сказала мистрисс Дуффер. — Вы что скажете, мистер Триббльдэль?

— Там, где мое сердце пригвождено, — сказал Триббльдэль, который только что начинал входить в азарт под влиянием грога, — нет никакой надежды ни на нынешний год, ни на будущий. — На что Крокер заметил что: «Горе и кошку уходит».

— Наденьте-ка пальто и шляпу, да проводите меня домой. Увидите, что я вам помогу, — оказала мистрисс Дуффер, которая также несколько развеселилась под влиянием минута. Но она знала, что ее долг оказать какое-нибудь внимание молодой хозяйке, и, как истая женщина, решила, что это лучший способ этого достигнуть. Триббльдэль повиновался, хотя тем самым вынужден был оставить свой «предмет» и ее нового обожателя вдвоем.

— Вы серьёзно? — спросила Клара, когда она и Крокер остались одни.

— Конечно, как честный человек, — сказал Крокер.

— Так можете, — решила Клара, подставляя ему лицо.

XXX. Новый год

Крокер отнюдь еще не покончил с своим вечером. Отобедав с приятелями в Сити и напившись чаю «с предметом», он чувствовал желание вкусить если не более приятных, то во всяком случае более шумных удовольствий. Весь город на улице, все веселятся. В такую ночь, такому человеку, как Крокер, не было никакой надобности ложиться спать вскоре после полуночи. В Парадиз-Роу он снова встретил Триббльдэля и предложил этому молодому человеку сначала выпить чего-нибудь в ближайшей таверне, а затем отправиться в более аристократическую местность, на извозчике.

— Я собирался пойти туда пешком в эту прекрасную, звездную ночь, — сказал Триббльдэль, не теряя из виду скромного вознаграждения, в которое, в настоящее время, ценились его труды гг. Погсоном и Литльбёрдом. Но Крокер уговорил его.

— Я вас подвезу, — сказал он. — Новый год бывает только раз в году.

Триббльдэль вошел в таверну.

— Я любил эту девушку три года, — сказал он, как только они оттуда вышли. Ночь была дивная, и Крокер нашел, что не худо бы пройтись немного. Приятно было при ярком свете звезд слушать рассказ о любовных похождениях нового приятеля, в особенности, так как он сам теперь был счастливым героем.

— Целых три года? — спросил он.

— Право так, Крокер. Три года. Было время, когда она обожала табурет, на котором я сижу в конторе. Я хвастать не люблю.

— Надо быть редким и решительным, коли хочешь заполонить такую девушку.

— Мне следовало подхватить мяч на лету, Крокер, вот что мне следовало сделать. Я все теперь понимаю. Она так же непостоянна, как прекрасна; пожалуй, даже более.

— Перестаньте, однако, Триббльдэль, я не намерен позволить вам бранить ее.

— Я не хочу ее бранить. Бог видит, что я слишком люблю ее, не смотря ни на что. Теперь ваша очередь, я это вижу. Много их было, очередей-то.

— Право? — тревожно спросил Крокер.

— Поллоки был — что служит в газовом обществе. Этот был после меня. Из-за него-то она со мной разошлась.

— А тут дело шло к браку?

— Прямехонько, казалось мне. Поллоки — вдовец с пятью детьми.

— О, Боже!

— Но он глава всего предприятия и получает четыреста фунтов в год. Не любовь связывала ее с ним. Поллоки верных пятьдесят лет.

— Она и его бросила?

— Или он ее.

Получив это сведение, Крокер свистнул.

— Что-то вышло из-за денег, — продолжал Триббльдэль. — Старуха не захотела с ними расстаться.

— А деньги-то имеются?

— У старухи куча.

— Но племянница же их наследует? — спросил Крокер.

— Без всякого сомнения; они очень привязаны друг в другу. Но старуха удержит их при себе, пока жива.