Марион и косой король

— Допивай до дна. Там всего несколько капель. — И, положив локти на стол, оперлась щекой о кулак и сказала: — А я знаю смешную историю. Два студента…

Женевьева прервала ее, сказав наставительно:

— Как только начинают болтать и сплетничать, класть локти на стол и загадывать загадки, следует приказать подняться и убрать со стола.

Все встали, но с Марион вдруг случилось что-то ужасное и неожиданное — она не смогла встать. Как она ни старалась, она не могла подняться со скамьи. Будто ее пригвоздили к жесткому сиденью, будто ее околдовали, будто… Она удивленно посмотрела на госпожу Женевьеву и увидела, что та смотрит на нее тремя глазами и все вокруг качается и двоится, будто в тумане. Непослушным языком она забормотала заклинание от колдовства, которому ее научила мачеха:

— Абгла, абгли, алфард, ази.

И вдруг голова отяжелела, и Марион упала лицом на стол.

Смотрите, она пьяная! — вскричала Марго и захохотала.

Бедная девочка, — сказал старичок. — Наверно, она весь день ничего не ела и непривычна к вину.

— Отведите ее спать, — приказала Женевьева.

Марго подхватила Марион под мышки, вытащила из-за стола и поволокла из кухни и вверх по лестнице. Ноги Марион заплетались на каждой ступеньке, цеплялись за перила, и Марго закричала:

— Да помогите мне, черт побери! У меня обе руки заняты, едва могу удержать ее. Посветите мне, не то обе грохнемся вниз, потому что я не вижу, куда ступаю.

Женевьева взяла свечу и пошла впереди. Опи добрались до чулана на верху дома, свечу поставили на сундучок у входа и, вдвоем раздев Мариоп, уложили ее на широкий соломенный тюфяк и закрыли одеялом. Женевьева ушла, крикнув на прощание:

Не забудь погасить свечу, чтобы не было пожара. И не вздумай опять гасить подолом рубахи, а дыханием или пальцами.

Без вас знаю, — сказала Марго. — Здесь вам не кухня, нечего приказывать.

Она сжала двумя пальцами фитиль, тоненький язычок пламени погас, и, скинув в темноте платье, Марго нырнула под одеяло.

Прошел час или два и в доме давно все затихло, когда Марион вдруг открыла глаза.

Свеча горела ослепительно ярко, и от нее, будто от камня, брошенного в воду, волны света разбегались кругами, все шире и шире, от стены до стены, и от этого воздух в чулане был жаркий и душный. Марго, на корточках перед сундучком, откинула его крышку и что-то искала там. И вдруг выпрямилась, и в руках у нее было длинное платье. Она встряхнула его, и серебристая ткань засверкала, переливаясь. Косые полосы, будто змейки, зеленые и золотые, бежали от ворота к подолу, и платье шуршало и шептало, будто ручеек, бегущий по камням.

Марго подняла руки над головой, и платье скользнуло вниз. Она провела ладонями от шеи до пояса, и платье приникло к телу. И тут в руках у нее оказался цветок розы, и она приколола его к груди. И, снова нагнувшись над сундучком, вынула оттуда остроносые красные туфельки. Но она не обула их, стояла босая и держала туфли за их длинные завязки.

И вдруг свеча погасла, и все исчезло.

Утром, когда Марион проснулась, она увидела, что Марго лежит рядом и тихо посапывает. На сундучке аккуратно сложены холщовое платьице Марион и короткое темное платье Марго, будто всю ночь оба платья мирно спали рядышком, как их хозяйки. Все, что ночью привиделось, было всего только сном.

Но как ярко, отчетливо, как наяву, вспомнились и солнечный свет свечи, и Марго, прекрасная, как принцесса, в зеленом и серебряном, струящемся платье, и нежная роза на ее груди, и таинственная улыбка на ее губах.

Всем известно, что первый сон на новом месте предвещает судьбу. И такой волшебный сон обещал счастье и радость. И разве не счастье и не большая удача, что Марион встретила здесь нового друга, приветливую, улыбающуюся Марго!

Марго приоткрыла один глаз и пробормотала:

— Спустись во двор, там умоешься у колодца, а я еще полежу немножко.

У колодца сидел на корточках старичок и кормил вчерашнюю собачонку. При этом он ласково приговаривал:

— Ах ты, тощенькая! Никто тебя, видно, не жалел. Ах ты, кургузенькая, у тебя, верно, и имени нет. Я буду тебя звать Курто. Курто-кургузый!

А Курто усердно вилял куцым хвостом и, вылизав миску, упал на спину и в знак доверия поднял вверх все четыре лапы.

Старичок почесал ему брюхо и, увидев Марион, объяснил:

— Животные — они безгласные. Вот и приходится за них говорить и думать. Ты пришла умыться, маленькая девочка? Как тебя зовут?

Марион ответила, сполоснула лицо и руки и утерлась подолом. Старичок не уходил, стоял рядом и смотрел на нее. Тогда, совсем как Курто, почувствовав к нему доверие, она спросила:

Что я теперь должна делать?

Я по хозяйству не распоряжаюсь, — ответил он. — Я приказчик в лавке. Отвешиваю фиги из Мальты, изюм из-за моря, сахар из Вавилона — кому чего сколько требуется. А зовут меня Клод Бекэгю, и ты называй меня дедушка Бекэгю. Так что тебе делать? На твоем месте я взял бы метлу, которая стоит под лестницей за дверью, и подмел бы мостовую перед домом. Давно не мешает ее подмести.

Марион нашла метлу и пошла подметать.