Марион и косой король

Ходят слухи, будто открыт заговор, будто нашлись люди, готовые захватить арманьяков и сбросить их иго. А арманьяки про это узнали и всех их заключили в тюрьму: предводителя отряда арбалетчиков Дюрана из Бри — красильщика, и торговца латунью, и булавочника Жана Перкэна, и одного дворянина, проживающего близ Малого моста у Ослиных ворот, и с ними всех их товарищей. И всем им отрубят головы. По городу глашатаи выкрикивают приказ: всем жителям, священникам, мирянам, писцам сдать оружие — мечи, сабли, топоры и тяпки, что у кого имеется.

Но жизнь-то идет своим чередом и каждый день приносит свои заботы.

Женевьева говорит:

Завтра воскресенье. Надо бы купить кусочек мяса, сварить хороший обед. А то постимся мы не только по пятницам, а все дни подряд. Так отощали, хорошей кухарке смотреть на вас позор.

Корзинку брать? — спрашивает Марион.

Бери. Купим мы кусок на один глоток, а все же не нести его в руках.

Только собрались — является Женевьевина давняя приятельница, а живет она тоже в кухарках в хорошем доме на Лебединой улице. Всю дорогу бежала, запыхалась, шлепнулась на скамью, говорит сквозь слезы:

Ох, Женевьева, такая у нас неприятность, посоветуй, как быть.

Как же я могу советовать, когда ничего не знаю, — говорит Женевьева.

Приятельница выпивает стаканчик вина и, немного успокоившись, начинает:

Племянница у меня выходит замуж. Такой хороший молодой человек, и все мы очень довольны.

Какая же это неприятность, если все довольны? Радоваться надо.

Мы и радуемся. Такой хороший молодой человек. Мастер-цирюльник. Недавно сдал испытание, стал мастером. Такое это испытание трудное — целую неделю работал бесплатно под наблюдением двух старых мастеров и показал образец своего искусства. А надо ему уметь хорошо смачивать и удовлетворительно побрить; причесать и подрезать бороду; сделать ланцет для кровопускания и знать все случаи, когда следует пускать кровь и благоприятствующее время для этого дела; знать все вены в человеческом теле и не путать их с этими — как их? — с этими артериями, потому что, если пустить кровь из такой, из артерии, это очень опасно для человеческого тела…

Чего же лучше? — говорит Женевьева. — Подстрижет и побреет всю родню и бесплатно кровь пустит. Какое же это несчастье?

А ты слушай, слушай, — говорит приятельница и опять начинает плакать. — Вся наша родня была так уж довольна, и собрали деньги, чтобы устроить свадебный пир. И вдруг оказывается, что запрещено сзывать гостей без особого разрешения и надо еще пригласить сержантов и угощать их за счет жениха, а они будут следить, не сболтнет ли кто лишнее словечко. А мы боимся, что напьется жених пьяный и примется ругать арманьяков, и ему отрубят голову, и тогда свадьбе не бывать. И мы порешили: лучше не праздновать. И теперь надо бы вернуть деньги родне, а мы уж немного потратили.

Свои люди — сочтетесь, — говорит Женевьева.

И то верно, — соглашается приятельница и уходит, а Женевьева и Марион направляются к мясному ряду.

Но каково же было их удивление, когда они пришли туда и увидели, что ни одного мясника там нет и рабочие ломают здание Большой бойни! А поодаль, чтобы не задело их летящими обломками кирпичей и падающими бревнами и пластами штукатурки, стояли хозяйки и служанки, молодые и старые, все с пустыми корзинками, удивленные, растерянные и сердитые.

— А где же теперь искать мясо? — спросила Женевьева у стоящей рядом почтенной женщины.

Что касается мяса, — сердито сказала та, — ничего я не могу тебе точно ответить, потому что сама ничего не знаю. А знаю только то, что всех мясников еще в понедельник разоружили в их домах. И я так предполагаю, что мяса сегодня не будет.

Не нравится мне это, — проворчала Женевьева. — Но, если нет мяса, пойдем искать рыбу.

И они пошли к Рыбному камню.

Но и здесь прилавки были пусты, и на Сене не видно было лодок, и никто не удил рыбу, и никто даже не купался в реке, хотя парижанам первое удовольствие поплескаться в водичке и многие хорошо умеют плавать.

Только несколько оборванных мальчишек сидели на высоком берегу и лениво бросали вниз камушки. Камушки подскакивали, катились по пологому склону и падали в воду.

Что же это такое? — спросила Женевьева. — Куда же девалась вся рыба и почему это никто не купается?

Рыба уплыла к бургупдцам, — пропищал один мальчишка. — Рыба ищет, где лучше.

А другие подхватили:

— А ты выкупайся, выкупайся, тетушка, если тебе жизнь не дорога. Пойди выкупайся, выкупайся, выкупайся! А мы посмотрим, как тебя за это повесят. Кто будет купаться в реке, всех повесят на высокой виселице.

Женщин не вешают, — сказал парнишка постарше.

А жаль, жаль, жаль! — запели мальчишки. — Жаль, жаль и очень жаль! Посмотрели бы мы, посмеялись бы мы, как тетушка запляшет в петле.

У Женевьевы лицо потемнело, но она сдержала гнев и только сказала строгам голосом:

Скверные мальчишки, идите домой к вашим родителям и не приставайте к прохожим.