Марионетка

— Не цель, а цели. Прежде всего я хотел убедить вас, что здесь, в Амстердаме, мы сталкиваемся с гораздо более неприятными проблемами, чем вы в Англии. В морге я мог бы показать вам еще с десяток наркоманов. Кто из них умер естественной смертью, определить невозможно. Иногда трупов в морге бывает меньше. Сейчас эти смерти стали происходить особенно часто и накатывают как бы волнами, причем, как правило, умирают молодые. И один бог знает, сколько наркоманов шатается по улицам.

— Уж не хотите ли вы доказать, что у вас больше оснований карать этих преступников, чем у меня, и что мы должны сообща атаковать общего врага — центр сбыта наркотиков?

—

— Именно так.

— А в чем ваша вторая цель?

— Хотелось бы напомнить вам о предупреждении полковника Ван де Граафа. Эти преступники беспощадны, и если вы слишком настойчиво будете провоцировать их или подберетесь к ним слишком близко... короче говоря, в морге всегда найдется свободный стол.

— Может, нам лучше чего-нибудь выпить?

В холле зазвонил телефон, Ван Гельдер извинился и вышел. Когда дверь за ним закрылась, из другой двери, ведущей в комнату, выбежала молоденькая девушка', лет двадцати, высокая и стройная. На ней был расшитый разноцветными драконами длинный халат, доходивший почти до щиколоток. Она была настоящей красавицей: льняные волосы, нежное овальное лицо и огромные фиалковые глаза, веселые и задумчивые одновременно. Она была настолько обворожительна, что прошло довольно много времени, прежде чем я, вспомнив о правилах хорошего тона, вскочил на ноги. Это сделать, к слову сказать, было довольно трудно: кресло было слишком низким и мягким.

— Добрый день,— сказал я.— Мое имя Пол Шерман.

Мои слова прозвучали не очень внушительно, но других я не нашел.

Девушка, смущенно прикусив кончик большого пальца, улыбнулась мне, обнажив ровные, красивые зубки.

— А я — Труди. Я плохо говорю по-английски.

У нее был удивительно приятный голос редкого тембра. Что же касается английского языка, то он и вправду оставлял желать лучшего.

Я протянул ей руку, но она, не сделав ответного жеста, смущенно поднесла ладонь ко рту и захихикала. Я не привык, чтобы девушки хихикали в ответ на мои слова, и, услышав, что Ван Гельдер опустил трубку на рычаг, почувствовал огромное облегчение.

— Обычное донесение из аэропорта,— сказал он, появляясь в дверях.— К сожалению, ничего нового.

Увидев девушку, он замолчал, улыбнулся и, подойдя к ней, обнял за плечи.

— Вы уже познакомились?

— Не совсем,— ответил я и замолчал. Труди поднялась на цыпочки и что-то зашептала ему на ухо,

—

косясь на меня. Ван Гельдер снова улыбнулся и кивнул, а девушка быстро вышла из комнаты. Видимо, на лице моем было озадаченное выражение, потому что Ван Гельдер как-то невесело улыбнулся.

—Она сейчас придет, майор. Труди всегда робеет при виде незнакомого человека, Но это только вначале.

Вскоре девушка вернулась с большой, настолько хорошо сделанной куклой, что ее можно было принять за живого ребенка. Кукла была почти трех футов длиной. Льняные, как и у Труди, волосы украшал чепчик.

На кукле была пышная полосатая шелковая длинная юбка и искусно вышитый корсет. Труди прижимала куклу к себе так крепко, словно та действительно была ребенком. Ван Гёльдер снова обнял девушку за плечи.

—Это моя дочь. Труди, познакомься с майором Шерманом. Он приехал из Англии.

Девушка смело подошла ко мне, протянула руку, слегка присела в реверансе и улыбнулась.

— Добрый день, майор Шерман.

Решив быть столь же вежливым, я улыбнулся и слегка наклонился к ней:

—Очень рад нашему знакомству, мисс Ван Гельдер.

—Рады? — она обернулась и вопросительно посмотрела на Ван Гельдера.

—Труди не сильна в английском,— как бы извиняясь пояснил Ван Гельдер.— Садитесь, майор.— Он достал из буфета бутылку и, наполнив стаканы, протянул один из них мне, потом, откинувшись в кресле, взглянул на девушку, которая так пристально разглядывала меня, что мне стало не по себе.

— Может, ты тоже присядешь, дорогая?

Труди повернулась к нему, лицо озарилось сияющей улыбкой. Она кивнула и протянула Ван Гельдеру свою огромную куклу. Готовность, с которой он принял ее, свидетельствовала о том, что он к этому уже привык.

—Да, я побуду с вами,— и, словно это было совершенно естественно, Труди с милой непосредственностью уселась ко мне на колени, обвила рукой мою шею, улыбнулась и, внимательно посмотрев на меня, заявила: — Вы мне ужасно нравитесь!

Я с трудом улыбнулся, сжал ее плечо, чтобы показать, что она мне тоже очень нравится, подтвердил:

— И вы мне, Труди.

Она положила мне на плечо золотую головку и закрыла глаза. Опомнившсь, я удивленно посмотрел на Ван Гельдера, который грустно улыбнулся мне.

— Не обижайтесь, майор Шерман! Труди всех любит.

— Это вполне естественно для юных девушек.

— Вы добрый человек, майор!

Я не считал, что проявил какую-то особенную доброту, поэтому, помолчав, улыбнулся и мягко сказал:

— Труди!

Девушка молчала. Она слегка пошевелилась и улыбнулась такой счастливой улыбкой, что у меня появилось ощущение, словно я в чем-то обманул ее. Труди снова закрыла глаза и еще теснее прижалась ко мне.