Марионетка

— Прошу не объясняться, а выполнять. Дайте мне ключ.

— Я сожалею…

— Вы отказываетесь?

— Да.

— Убирайтесь. Я больше не хочу вас видеть. Даже имени слышать не хочу. Вы уволены.

Обескураженная нелепостью этой сцены, Хильда немного замешкалась.

— Пошла вон, дрянь!

— Но мы находимся в открытом море. Мне что, прыгнуть за борт и добираться вплавь?

— Я сказал, убирайся.

— Не стоит так нервничать, мистер Ричмонд. В вашем возрасте это небезопасно.

Природная скромность Хильды не позволила ей запомнить ответ.

Весь следующий день она была в немилости. Карл Ричмонд не покидал своей каюты и не посылал за ней. За ним ухаживали слуги, а расспрашивать их было бесполезно.

Старик стал походить на ненормального. Возможно, с её стороны было неразумно проявлять такую неуступчивость с самого начала.

Хильда увидела хозяина только за ужином, куда он пригласил её, Антона Корфа, капитана и первого помощника.

В тот вечер с его лица не сходила зловещая ухмылка, он вглядывался в их лица с плохо скрываемой иронией.

Ужин был хорош, вино и вовсе великолепное, но атмосфера ужина казалась напряженной. Все были начеку и ждали, что ещё может выкинуть старый сумасброд.

Разговоры велись только на нейтральную тему и ничего кроме плаванья не касались. Антон Корф перешучивался с первым помощником, добродушным парнем, который не обращал внимания на напряженную обстановку за столом.

Хильда поняла ехидство старика в самом конце ужина. Когда принесли кофе и ликер, он вытащил из кармана сигару, откусил кончик и, не сводя с неё глаз, выплюнул его.

— Вы отказались очень правильно, моя девочка, — сказал Карл Ричмонд, прикуривая, — так это мне обошлось гораздо дешевле, — с этими словами он показал ей портсигар из крокодиловой кожи с десятью «гаванами».

Она промолчала и взяла у капитана предложенную сигарету.

— Ну, мадмуазель Майснер, разве вы не сожалеете о вчерашнем упрямстве?

Хильда улыбнулась, с удовольствием выпустила дым через ноздри и, не повышая тона, ответила:

— Вам известно, мистер Ричмонд, почему доктор Мори заставил меня дать обещание не позволять вам курить? — Она замолчала в ожидании ответа, но старик его игнорировал. — Он утверждает, что одна сигара для человека в ваши годы стоит месяца жизни. Но лично я считаю вас храбрецом, который безрассудно тратит то немногое, что у него осталось.

Наступила гнетущая тишина. Антон Корф постарался скрыть озорной блеск глаз и уставился в тарелку, а оба офицера, чувствуя неловкость, целиком сосредоточились на кофе. Хильда взглянула старику в глаза и улыбнулась. Дым от сигары поднимался к потолку, вкус победы явно был подпорчен, но Карл Ричмонд демонстративно сделал глубокую затяжку.

— Месяц, — протянула Хильда, — тридцать дней и ночей, сколько это часов?

Старик стукнул кулаком по столу, зазвенели бокалы, капли красного вина упали на белоснежную скатерть.

— Гусыня, — бушевал он, — глупая гусыня!

— Но молодая, мистер Ричмонд, все ещё очень молодая…она с улыбкой встала из-за стола и спокойно вышла из салона.

Оставшиеся абсолютно безучастными к стычке мужчины даже не повернули головы.

Как только дверь за ней закрылась, Хильда почувствовала как вся дрожит. Ужасная сцена до сих пор стояла у неё перед глазами. Возможно, она зашла слишком далеко. Слишком мало времени прошло, чтобы закрепиться в этой роли. Неужели она подорвала свои шансы, с самого начала заняв столь бескомпромиссную позицию?

Хильда облокотилась на перила и постаралась успокоиться. Она не слышала, как подошел капитан, и вздрогнула, когда он заговорил.

— Вы ведете опасную игру, мадмуазель.

Не зная, что сказать, Хильда ответила вымученной улыбкой.

— Если позволите дать совет, будьте осторожнее. Старик не любит, чтобы на людях из него делали посмешище.

Не дожидаясь ответа, он ушел, растворившись во тьме. Хильда нервно затянулась сигаретой. Из салона раздавался приглушенный шум, вероятно, ходили слуги. Уже сегодня её поведение обсудят и осудят на камбузе. Кое-кто в экипаже с облегчением узнает, что нашелся человек, способный противостоять хозяину, другие решат, что её пора выставить вон. Предупреждение капитана это только подтвердило. Мужчины, особенно трусы, героям не сочувствуют. Хильда колебалась, какую ей занять позицию, и не могла понять, почему Антон Корф не вышел к ней на палубу.

Волны тихо плескались за бортом, воздух был свеж, стояла великолепная ночь, а молодая женщина неожиданно задумалась о том, что же она все-таки делает на этой яхте. От тусклого, однообразного существования Хильду отделяло слишком мало времени.

В её памяти неожиданно возник небольшой домик на окраине и вся её прошлая жизнь: бомбардировка, оставившая неизгладимый след в её жизни, крысы на руинах улиц, неотступный страх, холод, голод и одиночество, непостижимые остатки прежних привычек, таких как сон под потрепанным одеялом, еда из помятых жестянок, сетка картошки, вязанка дров… Именно в этих условиях, в здании, от которого остался один остов, среди нагромождения искореженного железа, мусорных куч, лопнувших канализационных труб и пустых глазниц окон она нашла свою первую любовь.