Марионетка

Портье сказал, что номер триста шесть — на третьем этаже, и что из окон открывается прекрасный вид на море. Сейчас она сидела в будуаре, граничащем с большой гостиной. Совсем не то, что её довольно скромная спаленка с окном выходящим в сад. Хотя и там в первый же день Хильда увидела букет цветов и карточку с приветствием.

В тот же вечер её по телефону предупредили, что человек, с которым предстояла встреча, в ближайших пару дней принять её не в состоянии, и Хильда могла распоряжаться временем по своему усмотрению: сходить к парикмахеру, прогуляться морем, зайти в дансинг или просто отдохнуть с дороги. Ей оставили на карманные расходы приличную сумму во французских франках, и для её получения нужно было только расписаться в квитанции у портье.

Так и не представившись, звонивший пожелал ей приятно провести время и оставил ломать голову.

Хильда посетила местного парикмахера, отдала горничной одежду, чтоб погладили, купила несколько пар чулок и какой-то роман.

Через два дня позвонила секретарша, любезно поинтересовался, как она провела время, и условилась о встрече на четыре часа.

Прошло несколько минут, прежде чем дверь наконец-то открылась, и на пороге появилась девушка — похоже, именно она ей звонила — с улыбкой спросившая:

— Мисс Хильдегарде Майснер?

Она смущенно кивнула.

— Вам назначили на четыре часа?

Снова кивок.

— Проходите, пожалуйста… — девушка грациозным жестом показала на дверь.

Хильда встала и уронила сумочку, потом они едва не столкнулись лбами, когда почти одновременно за ней нагнулись. Наконец она вошла в гостиную и услышала, как захлопнулась дверь.

Лысоватый мужчина довольно приятной наружности, строго, но весьма элегантно одетый, шагнул к ней и протянул руку. Хильда улыбнулась и про себя облегченно вздохнула. Конечно, он далеко не молод, но вполне привлекателен.

— Мадмуазель Майснер, рад приветствовать вас на французской земле. Простите, вы говорите по-французски?

— Да, свободно.

— Это прекрасно. Не хотите присесть?

Он предложил ей кресло и обошел вокруг большого инкрустированного стола со стопками бумаг, несколькими телефонами и переговорным устройством, которым тут же не преминул воспользоваться.

— Прошу меня не беспокоить ни по каким вопросам. И не забудьте подготовить к вечеру дело Бремера, — мужчина выключил микрофон, и снова они остались наедине.

— Как вы находите Францию, мадмуазель? Вам доводилось здесь бывать?

— Нет, я никогда не выезжала за границу. Практически не покидала Гамбург.

— Прекрасный город. Но от войны ужасно пострадал…

Хильда промолчала.

— Вы действительно потеряли родных во время бомбежки?

— О, да. Отца, мать и сестру с ребенком.

— Понимаю… Примите мои искренние соболезнования. А её мужу удалось избежать этой участи?

— Да, ему повезло, но не надолго. Он погиб на Западном фронте.

— Ужасная судьба. И вы остались совсем одна?

— Совершенно.

— У вас нет близких друзей, знакомого мужчины?

— Нет.

Беседа начала принимать довольно странный оборот. Она пыталась вообразить себе первую встречу, но даже и представить не могла, что придется буквально давать показания.

— Вы курите, мадмуазель?

— Да, спасибо.

Он достал золотой портсигар, предложил сигарету и щелкнул золотой зажигалкой. С известным удивлением Хильда заметила, что сам он не курит.

— Вы хорошо устроились?

— Да, вполне.

— Жаль, что не оказалось ни одного свободного номера с видом на море.

— Неважно. Мне очень нравится смотреть в сад.

— Чуть не забыл спросить о самом главном: как вы перенесли дорогу? Полагаю, вам впервые пришлось путешествовать самолетом?

Она просто кивнула, недоумевая, неужели для этой беспорядочной беседы ей стоило приезжать во Францию. Возможно, ему просто не хотелось раскрывать карты до того, как он составит свое мнение. Хильда постаралась собраться с мыслями. Вопреки самым мрачным опасениям приходилось признать, что мужчина пришелся ей по вкусу. Сейчас ей очень хотелось бы встать и сказать:

— Ну ладно, хватит болтать, поехали в Канны купить дорогих безделушек, чтобы компенсировать потерянное время.

— Могу я поинтересоваться, чем вы зарабатываете на жизнь? Простите, что я вторгаюсь в вашу личную жизнь, но иногда просто поражаешься, как прекрасная половина человечества в наши дни умудряется выжить в этом хаосе.

— Я занимаюсь переводами.

— Просто удивительно, что на это можно существовать.

— Ну, вы же понимаете, что здорово не разбежишься, но даже эти крохи избавляют меня от необходимости поддерживать случайные знакомства.

— Великолепно, просто великолепно.

— Да, на проблему можно взглянуть и под таким углом зрения.

— О, извините меня, это просто моя манера выражаться.

Оба понимающе улыбнулись.

— Чашку чая или бокал портвейна?

— На ваш выбор.

Он встал и открыл дверцу секретера, переделанного под бар. Продолговатый светильник внутри отразился в целой батарее хрустальных графинов. Мужчина выбрал один, наполнил бокалы, которые Хильда с удовольствием поставила бы в сервант у себя дома, и протянул один ей. Потом заглянул в её глаза и улыбнулся. Она не решилась сразу поднести бокал к губам, поскольку чувствовала, что он хочет произнести тост.