Марионетки

Несколько мгновений Гарри вглядывался в сидевшего перед ним человека, не решаясь пошевелиться. Затем осторожно, стараясь не производить лишнего шума, опустился на пол, чуть поежившись от прикосновения к ледяным камням. Нормально дышать не получалось, в левом боку кололо при каждом вдохе. Гермиона когда-то сказала, что так бывает от нервов…

Профессор, напротив, таких проблем не испытывал. Его плечи равномерно поднимались и опускались, как… Как если бы ничего не произошло.

Могу я узнать, зачем вам это понадобилось? — не открывая глаз, негромко спросил Снейп.

Я…я не знаю, — в горле пересохло, слова приходилось выталкивать силой. — Не думал, что получится.

Вот как? И сколько попыток вы предприняли?

Что? — Гарри замер. — Я не понимаю, о чем…

Мистер Поттер, — профессор, наконец, взглянул на него. — Я задал конкретный вопрос: сколько раз за время пребывания в резиденции Темного Лорда вам удалось проникнуть ко мне в голову?

Од… три, — рисунок на полу внезапно начал представлять интерес.

Что увидели в первый раз?

Ваш разговор с Хагридом.

А во второй? — молчание. — Отвечайте! И извольте смотреть на меня, когда с вами разговаривают.

Встретиться взглядом со Снейпом? Лучше уж сразу под Аваду… Жаль, не выход… Поэтому нужно собраться с силами…

Разговор с моим отцом, Сириусом и Люпином в кабинете директора. После той ночи.

Поразительно… — ровно произносит Снейп. — Полагаю о присутствии Эванс вы тоже слышали.

Да, и я… — Гарри ненадолго замолчал, стараясь подобрать слова. А когда все-таки решился, обнаружил, что Северус Снейп уже спит.

* * *

Пробуждение оказалось нетрудным — сон слетел в мгновение ока. Гораздо сложнее оказалось наблюдать за Снейпом, вздрагивать от каждого поворота головы… Никакой реакции на ночное происшествие, никаких угроз, криков или хотя бы замечания! Гарри ежесекундно ожидал расправы, но его спутник лишь задумчиво отламывал кусочки лепешки и запивал их розовой водой. Закончив с завтраком, он стряхнул крошки с плаща и только тогда удостоил вниманием гриффиндорца.

Поели? Идем дальше, — и вновь отвернулся, уверенно шагая к двери.

Помедлив, Гарри нерешительно проследовал за ним.

* * *

Фантазия создателя лабиринта маленьких комнат, больших залов и длинных, извилистых коридоров, по которым можно было идти часами, с напряжением гадая: что же окажется за следующей дверью, и тщетно вглядываясь в тусклый свет впереди, ожидая нового вызова, — казалась поистине безграничной. Ему явно не было жаль ни времени, ни магии. Но что и вовсе выглядело странным, так это замысловатый орнамент, узор из линий начищенного до блеска серебра, тянувшийся по верхней части стен у самого потолка и не прерывавшийся ни в одной из комнат. С трудом представлялось, что Темного Лорда интересовали такие художественные детали, хотя в авторстве, в том, что проект лабиринта целиком и полностью создан именно этим колдуном, сомневаться не приходилось: слишком много жестокости, чтобы назвать архитектором какого-то другого современного мага, и слишком новая обстановка, чтобы считать датой создания данного сооружения период до появления Того-Кого-Нельзя-Называть.

Теперь Гарри четко осознавал: чем же занимался Темный Лорд весь прошлый год, пока Орден Феникса отсиживался в подполье. И счастье для магического мира, что тот, кто наводил ужас на всю Британию и кому Министерство не могло противопоставить ничего серьезного достаточно долгое время, нашел себе другую цель и другую игрушку. Он создавал себе свой маленький мир, в котором каждый действовал по его правилам и выполнял его волю. Кто знает, может быть, в перспективе этот домик марионеток оказался бы моделью общества, которое в итоге и хотел получить Темный Лорд в масштабе своего государства. Общество абсолютного диктата и тотальной неопределенности, где люди с трудом засыпают, тревожась за свою судьбу, постоянно вздрагивают днем, но при этом вынуждены объединяться, поддерживать друг друга, ибо лишь это дает им возможность выжить. Общество, где любому понятна ценность каждой минуты, потому что новой может и не быть; где люди цепляются друг за друга, дорожат каждой протянутой вовремя рукой, а безразличие и равнодушие изжиты как понятия, несущие страшную опасность и неоправданный риск… В этом обществе, где неопределенность возведена в абсолют, нет будущего, нет прогнозов, планов, предсказаний, но есть остро переживаемое настоящее, есть Сейчас, Эта Минута, Это Мгновение — и только они воистину важны и ценны. А жизнь… Она продолжится лишь если удастся найти общий язык с тем, кто рядом… В этой модели маленького мира нет и не может быть одиночества, которое неотступно преследовало Тома Риддла с момента его рождения, и от которого он хотел избавиться навсегда.