Марк Аврелий. Золотые сумерки

А в нас сколько еще дряни, из-за чего многие мечтают распроститься с нами. Ты, как будешь умирать, помысли об этом, легче будет уйти. Рассуждай так: «ухожу из жизни, в которой мои же сотоварищи, ради которых я столько боролся, молился, мучился. И те хотят, чтобы я ушел, надеясь, верно, и в этом найти для себя какое-нибудь удобство». Что же хвататься за дальнейшее здесь пребывание? Конечно, не стоит из-за этого быть менее благожелательным к ним. Сохрани свой нрав и уходи др'yгом… Но опять же и не так, будто тебя оттаскивают — нет, у того, кто умирает тихо, душа легко отлетает от тела. Вот как надо покидать людей. Связала с ними природа, соединила, а теперь отвязывает».

Вновь пауза. Первым ее нарушил император

— Это, как ты сам понимаешь, про меня, — признался он.

— И про меня, — ответил Александр Платоник.

— И про меня, — эхом повторил Феодот.

— Император, — выкрикнул выбежавший в сад Приск. — Рад удивить тебя, Двенадцатый Молниеносный подходит к Сирмию. Завтра ждем Пятый Флавиев, Двадцать первый, Четырнадцатый, Десятый Сокрушительный. На подходе Пятнадцатый и Жаворонки.

Император удивленно глянул на префекта.

— Они, что же, на крыльях летели?

— Сам удивляюсь, государь.

Император почесал висок, усмехнулся — Авидий, ты сам подписал себе смертный приговор.

— Я хочу встретить Двенадцатый!

— Но, господин, — бросился к нему присутствовавший при разговоре Клавдий Гален. — Это слишком трудное испытание, пора прилечь, скоро принимать лекарства.

— Поедешь со мной. Когда придет время, напомнишь.

Скоро коляска Марка выкатила из городских ворот. Возница вел лошадей шагом. Двигались они берегом Савы по хорошей мощеной дороге, на природе Марк почувствовал себя совсем хорошо. Народ редкими толпами собирался за обочинами. Кто-то махал рукой, кто-то выкрикивал «Аве, Марк!» Скоро повозка неспешно вкатила на пологий увал, за которым открывалась долина, примыкающая в подножиям лесистых гор на севере. Туда, к Карнунту, уводила государственная дорога, оттуда следовало ждать прибывающие легионы.

Двенадцатый Молниеносный не заставил себя ждать. На закате, когда солнце зависло над горами по ту сторону реки, на перевале очертилось подвижное, помеченное огненно — красными проблесками пятно. Конный отряд вскачь пересек долину, скоро в толпе всадников обозначилось лицо Остория Плавта, легата Двенадцатого Молниеносного. Все они разом спешились, поклонились императору.

— Идете? — спросил Марк.

— Так точно, величайший, топаем помаленьку.

— Отлично топаете, Плавт. Чем же ты сумел расшевелить своих нечестивцев?

— Объявил ребятам, что Авидий отдал Сегестия на растерзание львам. Их теперь не оттащить от живодера. Нас догоняет Пятый Флавиев. Этим не терпится отомстить за Бальбу, Петра — говнюка и Флора.

— Похвально, — подытожил разговор Марк.

Между тем первые когорты перевалили через гребень и начали спускаться в долину. Земля дрогнула, ее едва заметные сотрясения скоро обернулись ритмичными, внушающим благоговение толчками.

Скоро император различил поднятого над колоннами на шесте, серебряного орла. Потом уже древки с вексиллумами, с изображениями животных, с раскрытыми ладонями и венками, украшенные серебряными тарелками, амулетами — полумесяцами. Донеслись переливы флейт, мерное громыхание барабанов.

Проходя мимо повозки, солдаты приветствовали Марка криками: «Аве, цезарь! Будь здоров, философ! Сочиняй на здоровье, да не забудь дописать песенку про прекрасную Котех, что ст'oлу поднимала для этих и для тех».

Марк стоявший в повозке со снятым верхом в окружении своих полководцев поднял руку. Плавт скомандовал.

— Легион, стой!

Нескончаемая колонна, четко разделенная на центурии, повозки, метательные орудия, на отряды конницы — замерла. Защебетали флейты, забегали центурионы, конные трибуны помчались к дальним когортам. Колонна без задержки сломалась, когорты двинулись, каждая к своему на ходу выбранному месту. Все они за несколько минут окружили холм, на котором торчало командование, а на повозке император. Следом центурионы, в ответ на жест государя, придвинули строй ближе к холму.